12 ноября на видеосервисе Wink вышла последняя на сегодняшний день работа культового режиссёра Абеля Феррары – «Сибирь». Повально обруганный на Берлинском кинофестивале и отмеченный плинтусным рейтингом Jury Grid в 1.3 балла, фильм оказался в разы интереснее приблизительно всего, что выходило в 2020-ом году. Пускай и понравится он далеко не каждому.
Немолодой Клинт (Уиллем Дефо) держит полумрачный салун где-то на другом конце света. Из живых существ в округе только эскимос, пьяница с пристрастием к игровым автоматам и стая милых хаски. Внезапно у барной стойки Клинта появляется любовница (вместе с бабушкой), которая заявляет о том, что беременна от него. Данная новость поначалу радует героя, но после это событие запускает цепь сомнений, страхов и болезненных воспоминаний.
При первом взгляде на богатую фильмографию Абеля Феррары может показаться, что она не способна похвастаться особой стабильностью – уж больно его фильмы разрознены, особенно в период с начала карьеры до карьерного пика (с 1976-го по 1996-ой года). Любительские фильмы для взрослых с вызывающими названиями (снимавшиеся для нью-йоркских порно-кинотеатров на 42-ой улице) и культовые бэшки для ТВ и видеопроката (например, «Убийца с электродрелью» (1979) про творческий кризис) внезапно уступили место криминальным драмам и триллерам, художественный уровень которых гораздо выше представителей низкого кинематографа, коими Феррара занимался первоначально. Но первый взгляд на то и первый, что поверхностный. Возвращая на большие экраны новоголливудские «злые улицы», полные грязи, секса, наркотиков и порока, Феррара делал это до жути беспощадно, напоминая тем самым не столько условных Скорсезе, Люмета и Фридкина, сколько Пола Шредера и его ранние постановки. Посещая фестивали со своими новыми шедеврами и постепенно превращаясь в современного классика, Феррара не переставал снимать эксплуатационное кино с обнажённым натурализмом и наглым напором на секс и насилие. Максимум, что он сделал – прекратил на какое-то время открыто вставлять себя в кадр в ролях маньяков, насильников, серийных убийц и прочих демонов из подворотен Большого яблока.
Феррара перестал себя принижать, после чего стал фигурой трагической – даже мученической, подобно распятому Иисусу, часто появляющемуся в его фильмах, – осознающей, кем он является, и стремящейся к спасению души (или того, что не разъела героиновая зависимость). Учитывая реальный бэкграунд режиссёра, подобное позиционирование не вызывает вопросов, ведь даже его самые адекватные и жанровые работы кажутся длительным падением с обрыва, в процессе которого автор неловко оборачивается по сторонам и цепляет глазом образы фантомов прошлого и монстров настоящего. Персонажи Феррары (читай – сам Ферарра) не страдают от кризиса самоидентификации, а ровно напротив – они вынуждены жить со знанием того, кто они есть, и бороться с этим изо дня в день, из года в год, из декады в декаду.
Тектонические сдвиги в личной и творческой жизни Феррары произошли в 10-х годах XXI века: эксплуатационный поход к кинематографу окончательно ушёл от низкого жанра и приобрёл диковинные трансцедентальные формы, троекратно подчёркивающие склонность автора к радикально-экспрессивным образам. При этом безумного кутежа больше нет и в помине: только жена, дети, ЗОЖ и посещение собраний анонимных наркоманов/алкоголиков. Вместо того, чтоб сдирать с себя кожу и копаться во внутренностях на виду у всего мира, преисполненный в своём познании Феррара уходит в себя на испытание души и рассудка, главной целью которого является путешествие, а не пункт назначения.
«Сибирь» – это и есть то самое путешествие, к которому Феррара только морально готовился около десяти лет, кропотливо прочерчивая его маршрут. Это моральная победа для автора и «махровый артхаус» в глазах остальных, если оглядываться на разгромную реакцию жюри прошедшего Берлинале. У последней работы Феррары действительно есть все предпосылки прослыть претенциозной фестивальщиной, достойной либо насмешек, либо сонного поклёвывания носом. При всём при этом, как ни странно, к нему невозможно быть полностью подготовленным, даже если перед сеансом кто-то пропустил через себя тонну рассказов о дикой монструозности этого кинополотна. Подобно любому другому мысленному потоку, сознание Феррары также (если не более) хаотично, сумасбродно и непредсказуемо.
На закадровом монологе о детстве, рыбылке и индейцах Кри режиссёр поджигает длинный фитиль. На спокойном и адекватном показе бытовой рутины Клинта, держащего себя в ежовых руковицах от всех пагубных пристрастий (особенно азартных игр), бешеная искра доходит до середины запала. Как только появляется стереотипная русская бабушка, рюмка водки на столе и беременная жена Феррары с набухшим от молока выменем – заряд разрывается до масштабов Большого взрыва, образовывая даже не вселенную, а такой маленький ряд вселенных, не связанных между собой ничем, кроме блуждающих по ним Клинтом, который рефлексирует по тому или иному поводу. А их у него, как и у Феррары, накопилось очень много: алко/наркозавязка, новая семья, грустные воспоминания о старой, беспорядочные половые связи, предательства, странные отношения с отцом, ещё более странные – с матерью, травматичный опыт из детства. Это вот всё смешалось в одной крупной воронке, которая как гром среди ясного неба образовалась посреди изумрудной Сибири, представляющей у Феррары не что иное, как Чистилище – место насильственного или добровольного отчуждения (как в случае с Клинтом), обречения себя на существование в комфортном лимбе без католических мук выбора между святостью и греховностью. Однако даже в этом микрокосме не обошлось без одного сомнения, запустившего в голове мимолётную мысль, растянувшуюся на целое приключение в рамках одного воспалённого подсознания.
«Сибирь» может оказаться очень близкой людям, которые ищут душевного покоя, и тем, кто, оглядываясь на весь свой сложный, косячный (и потому человеческий) бэкграунд, боятся потерять контроль и исказить тем самым свой спектр восприятия, когда всё красивое становится уродливым, любимое – ненавистным, а родное – чужим. В этом последняя работа Феррары близка и по форме, и по содержанию к раннему Линчу, Андрею Тарковскому и Терренсу Малику, когда фильм погружает с головой в фантазию, гипнозом насланной на зрителя, который впоследствии не может выдать внятный отчёт о том, видел ли он её на самом деле, что делает его ещё более сопричастным к авторскому замыслу. В каждом из нас живёт проблемный персонаж, который хочет быть важнее, чем он есть, и который хочет найти ответ на все волнующие его вопросы во внезапно появившемся маге-чародее, дающем мудрое и единственно верное напутствие: «Ты не святой, никогда им не будешь, но будь хотя бы человеком. Ошибайся, дрыгай телом, танцуй, кайфуй».
Комментарии 3