3-го февраля в российский прокат выходит триллер «Хинтерленд: город грехов», рассказывающий о детективе Питере Перге, который, едва вернувшись с Первой мировой войны, начинает расследовать череду жестоких убийств бывших солдат. Анна Самойлова рассказывает, что сближает этот фильм с классическим кинематографом, и как режиссеру Штефану Рузовицки удается объединить, казалось бы, несовместимые приемы киновыразительности.
Брутальный австро-венгр Питер Перг (Муратан Муслу) был верен своим принципам и сохранял благородство в самые тягостные дни Первой мировой войны. Он прошел через кровавые сражения, плен и потерю товарищей. Когда выстрелы затихли, а империя распалась Перг получил возможность вернуться на родину. Но былого величия он там не обнаружил: улицы разбиты, дома разграблены, а по тротуарам ходят израненные солдаты, протягивающие ладони за милостыню. Внутренний мир Перга пошатнулся: в его отсутствие жена, потерявшая надежду на возвращение мужа, была с другим, и теперь мужчина не знает, как жить дальше. Тягостные раздумья Питера прерывает известие о череде жестоких убийств ветеранов войны. И теперь именно он должен найти преступника, ведь в мирное время Перг был талантливым детективом, раскрывшим много запутанных дел.
Проходя через испытания, характер Перга раскрывается чуть больше: становится понятно, что за броней неуязвимого воина на самом деле скрывается трепетный человек. Не страшит его ни жертва маньяка с разодранной спиной, ни солдат, чья плоть была истерзана деревянными кольями – к смерти он привык. Но ему невыносимо одиночество и осознание собственной уязвимости.
Режиссером мрачного триллера «Хинтерленд: город грехов» стал оскароносный австриец Штефан Рузовицки («Фальшивомонетчики», 2006). Изобретательный мастер воссоздал мир послевоенной Вены практически целиком на «зеленом экране». Здесь нет натурных съемок, а знакомые улицы, созданные при помощи спецэффектов, отражают упадок послевоенного времени. И в этом Рузовицки идет вслед за классиками немецкого кинематографа 10-20-х годов. В тот период возникло течение немецкого киноэкспрессионизма. Первое, что отличает стилистику картин – причудливость, «искривленность» декораций. Пространство в этих фильмах изломано, перепутано, мрачно. Оно далеко от предметной реальности, но точно передает настроения людей.
Как и в классическом киноэкспрессионизме, в «Хинтерленде» здания теряют центр равновесия и стремятся к земле, заваливаются. Чтобы не упасть, они словно поддерживают друг друга, как раненые боевые товарищи. Окна и дверные проемы теряют выверенность линий и наклоняются то влево, то вправо. Проходить через них героям становится невыносимо трудно, они будто прорываются через руины. И это действительно становится выражением сознания Перга. Интересно и то, что цветовое решение фильма выполнено в зеленовато-серой палитре, которая повторяет колористику военных мундиров – так война не отпускает героя ни на мгновение.
Однако в определенный момент ощущение «нереальности» происходящего становится слишком очевидным. Визуальные находки в силу неординарности, самобытности вызывают восхищение, но внутрикадровое пространство конфликтует с фигурами актеров. Исполнители словно находятся не на мощеных улицах, а на фоне картонных плакатов для семейных фотографий, вроде тех, что обычно стоят в парках развлечений. Но когда действие перемещается в помещения, чердаки и разрушенные комнаты этот эффект искусственности вновь исчезает, а повествованию возвращается его целостность.
Создавая послевоенную реальность, Рузовицки также обращается и к реальным документам военного времени. Например, к фотографиям солдат с травмами лица, для которых создаются специальные «протезы». И эти подлинные факты режиссер филигранно вписывает в игровое пространство, не разрушая его целостности. Одновременно с этим автор дает волю своей фантазии и придумывает все новые и новые казни для жертв убийцы: от скармливания животным до подвешивания. Распятые тела, отрубленные пальцы, обглоданные конечности – всем этим он наполняет свой фильм. Эти эпизоды вновь возвращают ирреальность, искаженность мира «Хинтерленда», и в них же поднимается одни из главных вопросов картины: зачем воевать? Стоят ли сотни жизней смерти одного невинного человека?
После просмотра остается довольно неоднозначное впечатление. Фильм кажется чересчур перегруженным и сюжетными линиями и визуальными находками. Из-за барочности возникает ощущение нехватки воздуха и непонимания того, на чем следует сконцентрировать свое внимание. Но в то же время этот хаос так напоминает морок войны, где тела перемешались друг с другом в кровавой мясорубке.
Комментарии 1