2021 год для Николаса Кейджа начинается ударно. У отпраздновавшего свой день рождения актера (7 января ему исполнилось 57 лет) впереди любопытные проекты, среди которых «Страна чудес Вилли» и «Невыносимая тяжесть огромного таланта». А пока на Netflix вышел мини-сериал с его участием под названием «История бранных слов», где он взял на себя роль проводника по миру нецензурных выражений. Объясняем, почему Кейдж — идеальный кандидат на эту должность, несмотря на то, что шоу получилось не таким смешным, каким могло бы быть, и попутно вспоминаем и анализируем карьеру актера.
Николас Кейдж как бранное слово (вернее, два бранных слова)
Три с половиной десятилетия актерской карьеры наделили Николаса Кейджа статусом одного из самых узнаваемых лиц американской киноиндустрии. Племянник Фрэнсиса Форда Копполы снискал славу еще в 80-х, в том числе и благодаря ролям в двух работах дяди, хотя чурался звездной фамилии и грезил покорить Голливуд без помощи знаменитого родственника. Тогда, в 80-х, и начал свой путь маниакальный Кейдж-эксцентрик, каким мы знаем его сегодня. Так, для образа ветерана Вьетнама в фильме Алана Паркера «Птаха» (1984) он сбросил 15 килограмм и настоял на том, чтобы ему, как и его герою, вырвали два зуба без наркоза. Иначе говоря, Кейджу всегда была свойственны актерские выходки, которые сегодня мы почитаем за его уникальный и по-своему эффективный метод.
Нет нужды перечислять все достижения Кейджа за минувшие годы, достаточно отметить его многогранность: наши отцы помнят его как звезду боевиков вроде «Скалы» (1996), «Воздушной тюрьмы» (1997) и «Без лица» (1997), а вот синефилы ценят его еще и за главные роли в «Воспитании Аризоны» (1987), «Диких сердцем» (1990) и «Покидая Лас-Вегас» (1995), за который он получил единственного в своей внушительной фильмографии «Оскара». Кейджа как актера неизменно отличают пластичность и мимическое безумие. Это безумие уже стало превращаться (и превратилось) в мем после выхода в свет «Поцелуя вампира» (1988), истории об укушенным вурдалакшей яппи, который методично теряет рассудок. Кейдж отрывался как только мог: кривлялся и пучил глаза, очень смешно вопил, а также ел перед камерой живого таракана. И, разумеется, много ругался.
Он оставался более чем востребованным актером вплоть до середины нулевых, когда произошло страшное: он попал в долговую яму. Строятся версии, что вина лежит на бухгалтере, который воровал многомиллионные гонорары не очень хорошо умеющего распоряжаться деньгами Кейджа. Так или иначе, актер потерял чуйку на перспективные проекты и стал сниматься где попало. Поэтому сегодня финал «Плетеного человека» (2006) воспринимается как сожжение прежних заслуг Кейджа и кульминация его необратимой трансформации в мем — из пепла рождается завсегдатай картин класса «Б». Большой талант, обеспечивший ему партии разного рода фриков и экшн-героев с дьявольским безумием в глазах, сыграл с Кейджем злую шутку. Дело в том, что, помещенный в неверный контекст и в руки откровенно плохих режиссеров, этот талант делал фильмы ненамеренными комедиями. Интернет, по обыкновению не желающий разбираться в причинах и следствиях, стал пестрить нарезками с по-идиотски гогочущим или орущим Кейджем и считать его совсем уж плохим актером, а просмотр любого фильма с ним (даже действительно хорошего) — постыдным удовольствием.
Иначе как матерным словом на букву «П» карьеру актера в новом веке не назовешь. И все же в последние годы наблюдается подъем: он снялся в нескольких достойных фильмах — например, в деконструирующих жанр «Мэнди» (2018) и «Цвете из иных миров» (2019). Он развелся с женой, женился и снова развелся, найдя какую-то свою гармонию в этом странном мире. Рокер и модник, ковбой и плохиш, Кейдж бесцеремонно врывается в новый год с иронической ролью в документальном мини-сериале о ругательствах. (Не забываем и о том, что скоро состоится премьера «Невыносимой тяжести огромного таланта» (2021), мета-высказывания, в котором Кейдж играет, может быть, главную роль в жизни — самого себя.)
Пускай с правильным выбором фильмов карьера Кейджа могла бы не глохнуть на протяжении последних лет с такой частотой, однако в силу специфики своего характера он был обречен не сбавлять газ на резких поворотах. А все потому, что Николас Кейдж — актер переигрывающий, который очень любит, чтобы все было чрезмерно. В избыточности он находит преодоление границ, очерченных сглаженным голливудским реализмом и самим понятием нормы. Не зря ведь бытует термин CageRage, означающий истеричный и почти беспричинный приступ ярости его персонажа — таким диапазоном экспрессии располагает мало кто из актеров. И это неудержимое стремление к чудачеству и вместе с тем ясности эмоции превращает Кейджа в человеческий эквивалент бранного слова. Такого же «ненормального», громкого, резкого и вместе с тем интуитивно понятного. Вернее, двух бранных слов.
Браниться надо правильно
Лучше лектора на тему бранных слов не найдешь, так что анонс «Истории бранных слов» от Netflix был воспринят как нежданный подарок на Новый год (или под православное Рождество, по иронии совпадающее с днем рождения Николаса Кейджа). Хотелось ожидать от этого проекта аналог псевдодокументальных фильмов HBO с Энди Сэмбергом в главной роли («7 дней в аду», «На колёсах»), которые, играя с тропами жанра спортивной документалистики, издевались над всем подряд, в том числе — над самим понятием неигрового кино. Шестисерийная комедия о главных ругательствах английского языка могла бы с такой же изобретательностью пошутить о многих вещах, однако, к сожалению, большую часть времени смотреть ее до одури скучно.
Начнем с того, что как документальный проект, иллюстрирующий хронику употребления крепких выражений, «История бранных слов» совершенно несостоятельна. Предметом обсуждения становится эволюция нравов английского и американского обществ с точки зрения отношения к «запрещенной» лексике и сама этимология ругани. Для раскрытия темы, кроме сочно бранящихся актеров и стендап-комиков, приглашены вполне считывающие иронию мини-сериала эксперты-лингвисты. Тем не менее все изменения значений слов и социальных норм более чем укладываются в пару минут хронометража каждого эпизода. Поэтому информационной пользы «История бранных слов» практически не несет, она ощутимо сделана «по приколу».
Следующая проблема состоит в том, что концентрация хороших шуток в «Истории бранных слов» предельно низка. Создатели сериала, едва ли имеющие за спиной важный режиссерский или сценарный опыт, сами загнали себя в ловушку: их тянет повеселиться с кучей небезызвестных гостей кадра, но тут не о чем как читать лекцию, так и шутить. Обаяние смакующих жесткие слова знакомых и не только лиц уходит даже не после первой серии, а уже во время ее просмотра.
Например, во второй серии задействован Исайя Уитлок мл., знакомый многим по роли сенатора Клэя Дэвиса из «Прослушки» (2002-2008) и, соответственно, тягучему «shit», которое наверняка хранится у вас видеозаписях «для важных переговоров». Актер, якобы для регистрации в Книге Рекордов Гиннеса, объявляет, что сейчас озвучит беспрецедентно продолжительное shit (спойлер: результат — 58 минут). Этим скетчем повествование перебивается несколько раз в течение эпизода — это реприза, частый для комедии прием повторяющейся шутки. Впрочем, в условиях примитивности и отсутствия дополнительных смыслов шутка банально не работает и потому раздражает всякий раз, когда возвращается. То же происходит с львиной долей юмора мини-сериала: он не погружен в контекст, который сделает его сильнее.
Не за информацией и не за юмором — главным образом мы пришли сюда за Николасом Кейджем, однако и тут нас постигает разочарование, ведь его в «Истории бранных слов» очень мало. Кейдж подчеркивает или резюмирует мысли гостей сериала и закольцовывает комическими монологами структуру серий. Кружась в аристократических интерьерах около глобус-бара, он держит беспристрастный высокий слог, срываясь в крик, так скажем, по расписанию. За самые примечательные остроты благодарить стоит именно Кейджа — одно удовольствие наблюдать за тем, как преодолевший «матерное слово на “П”» в своей карьере актер с чувством, толком и расстановкой вещает, откуда есть пошла английская брань. Едва он покидает кадр, «История бранных слов» утрачивает минутное очарование, превращаясь в экранный эквивалент бранного слова. Того, что обозначает что-то нехорошее.
Комментарии 4