Старушки с недовольными лицами поют песню под аккордеон, русский боксер рассказывает, как бабушка спасла его в младенчестве усердными молитвами, но вокруг, почему-то, не Геленджик, а Висконсин, и едут они все в микроавтобусе рядом с темнокожей девушкой в инвалидной коляске по гетто в разгар протестов. Как так получилось? И как в такой, казалось бы, абсурдной ситуации сплелись проблемы, свойственные как американским инди-драмам, так и знакомые многим жителям российской глубинки. Во Всемирный день русского единения рассказываем, как «Гив ми либерти» (2019) показывает жизнь трех поколений русских мигрантов в Америке.
Виктор – юноша, живущий в США и работающий таксистом для людей с ограниченными возможностями – и умственными, и физическими. Но с этим делом у него не особенно складывается, ведь вместо работы он постоянно где-нибудь пропадает (что ему часто припоминают коллега и начальник). Об одном из таких случаев из его жизни и рассказывает «Гив ми либерти»: по дороге на очередной заказ Вик заезжает проведать своего деда, но находит толпу русскоговорящих пенсионерок, уговаривающих его отвезти их на похороны соседки. И первое, чем удивляет зрителя фильм – это постоянное смешение русской и английской речи. Вик, проживший в Америке практически всю жизнь, говорит больше на иностранном языке, переходя на русских лишь в тех случаях, когда надо что-нибудь особенно доходчиво объяснить окружающим (или крепко выругаться). Остальные же герои – и мама Виктора, и пожилые соседки, и Дмитрий, притворяющийся племянником умершей, – говорят больше на русском. Такое двуязычие очень хорошо отражает и проблематику фильма – столкновение и синтез двух культур.
В то время как Виктор совсем далек от «мира России», Дмитрий, герой предыдущего поколения, наоборот. Кроме совсем очевидных моментов – вроде его монолога о своем покровителе, святом Пантелеймоне, – в картине есть множество небольших деталей, показывающих разницу между персонажами. Одна из них, идущая рефреном через всю картину, является чуть ли не лучшей сценой всего фильма. Банка квашеной капусты, которую Дмитрий в самом начале прихватывает в квартире Вика, сопровождает его постоянно, он все время пытается ее открыть. Это получается у него только с помощью сестры главного героя, такой же «американки» Саши, – в тихой романтической сцене они в четыре руки справляются с банкой. Их любовная линия становится своеобразным символом соединения двух миров, завершаясь поцелуем в разгар протеста в афроамериканском гетто.
Третье поколение – собственно, пенсионеры. На их роли режиссер Кирилл Михановский выбрал непрофессиональных актеров, что вызвало дополнительные трудности при работе над картиной (некоторым, как говорил постановщик на творческой встрече в «Порядке слов», было больше девяноста лет). Однако именно колоритная компания пожилых русских мигрантов, постоянно поющих под аккордеон, оказывается самой понятной российскому зрителю частью картины. Трагикомедийная сцена похорон, обозначающая середину фильма, будто бы переносит место действия в российскую провинцию. Тот же шум, те же поминальные речи, та же суматоха. Посмотреть на ситуацию с новой перспективы помогают рабочие кладбища – два американца, с удивлением и некоторым умилением наблюдающие за процессией. Кроме явного контраста культур, не позволяющего забыть, какой фильм мы смотрим (местами особенно карикатурные герои навевают воспоминания о «Горько! 2»), в этой сцене особенно выразительно удалось соединить комедийную и драматическую части. Образ старика, играющего на аккордеоне белорусскую песню, становится одним из ярчайших во всей картине, дополнительно усиливая мотив удаленности героев от этнической родины.
В противовес трем колоритным сторонам «русской жизни» Михановский ставит героев-американцев, – и тех, что Виктор развозит на такси, и тех, что встречаются им на пути. Роли людей с ограниченными возможностями также исполнили непрофессиональные актеры, но каждый из персонажей получился достаточно самобытным. Например, американская семья Трэйси, чернокожей девушки, прикованной к коляске, противопоставляется русской семье Виктора. Режиссер проводит параллель между ними двумя сценами застолий, в которых особенно выделяются различия менталитетов. При этом, в них же видны и сходства, вроде сложных отношений матерей с сыновьями, или того, что самые старшие члены семей, дедушка Вика и афроамериканская бабушка, в итоге лучше всех находят общий язык. Романтические линии между героями, Сашей и Димой, Трэйси и Виком, выполняют примерно ту же функцию, завершая фильм любовью на фоне хаоса протеста.
Отдельно стоит сказать и о фестивальной жизни «Гив ми либерти». Фильм был показан на «Сандэнсе», после чего оказался между двумя студиями, боровшимися за права на его прокат – американской и французской. Такая ситуация кажется особенно ироничной, если знать содержание ленты: она подчеркивает ее мультикультурализм и свободу от каких-либо границ. «Гив ми либерти» – понятное и трогательное высказывание русского американца о том, почему нам стоит почаще думать о наших сходствах, а не различиях.
