Документальная картина «Женя и Ваня на краю света» о непростых буднях двух метеорологов, практически семейной пары, работающей на Крайнем Севере в течение многих месяцев, выходит в прокат 23-го февраля при поддержке Фонда Президентских грантов и «Примера Интонации (Фонда Александра Сокурова)». Сергей Кулешов поговорил с режиссером фильма Анной Каториной, поведавшей о трудностях, с которыми столкнулась съемочная группа, а также рассказавшей о судьбе героев ленты.
— Анна, добрый день! При каких обстоятельствах вы познакомились со своими героями?
— С героями познакомилась случайно. Находясь вне Питера или Москвы, люблю читать местные газеты. На тот момент я была на фестивале в Архангельске. Прочитала интересную статью о двух метеорологах, живущих на Канином Носу, решила познакомиться. По счастливому стечению обстоятельств автором статьи оказался мой знакомый, который лично знает героев и бывал у них в гостях на станции. Он и передал мне их контакты.
— Брали ли вы у героев интервью, сняли ли какие-то синхроны? Если нет – о чем бы вы обязательно спросили у каждого из них во время такого разговора на камеру?
— Синхроны-интервью я не записывала, это было принципиальное художественное решение. По моему личному мнению, человек больше проявляется не в разговорах о себе самом, а в поступках, которые он совершает, и в диалогах с другими людьми. Синхронно писали общение героев между собой, передачи «сроков» (метеоданных) на Большую землю.
— В одном из ваших интервью вы отметили, что многие снятые кадры так и не попали в картину. Как долго длился период постпродакшна?
— Около полугода после возвращения. Нужно было расшифровать все материалы, а также ознакомиться с объемным личным архивом видео, который нам передали герои. Нам повезло — Женя и Ваня снимали себя, начиная с их первого приезда на станцию (около 7 лет назад они заехали впервые). Потом я взяла паузу примерно на месяц, чтобы посмотреть на материал более отстраненно. А далее уже начался стандартный период монтажа с бесконечными перетасовываниями кадров.
— Какая из невошедших сцен вам особенно дорога?
— Все сцены в какой-то момент было больно резать, так как казалось, что вот именно без этой сцены фильм не состоится. Особенно неприятно было отказываться от архивных материалов, количество которых должно быть дозированно в фильме. От некоторых сцен приходилось отказываться из-за технических причин — например, в одной архивной сцене играет музыка. Она классно «смотрится» в кадре и даже придает новые смыслы (задорная попса, звучащая на краю света), но из-за авторских прав использовать эти кадры мы не смогли. Также очень жаль было кадров, снятых с коптера, так как красота в тех местах, конечно, невероятная. Но и превращать весь фильм в рекламу коптеров тоже не хотелось.
— Трудно ли вам самой и вашей команде давалась изоляция от цивилизации?
— Нет, так как мы были там всего 2 недели. И каждый день был насыщенным из-за съемок. Не было времени задуматься и порефлексировать.
— Гелиоскоп в вашей картине является важнейшим художественным образом, символизирующим отраженный мир вывернутым наизнанку. Насколько вам важно наличие в документальном кино подобных образов?
— Изначально мы выбирали объекты для съемки, исходя из их использования героями. Хотелось, чтобы в фильме не было ничего инородного и нарочитого (отчасти это отвечает на вопрос, почему мы не делали классические «интервью» — они не органичны жизни героев). Следующий фильтр — визуальная привлекательность объекта и передача его сути художественными методами. И, наконец, его место в монтажном ряду (какие кадры стоят рядом, какое время мы показываем — день/ночь, какая погода в кадре). Например, возьмем тот же гелиоскоп. У нас было примерно 15 вариаций с этим инструментом, но в конце концов мы взяли именно тот вариант, который вы видите в фильме. Изначально никто не закладывал в него такой смысловой нагрузки, она родилась сама при монтаже. Как режиссер я понимаю, что художественные образы, которые мы планируем заранее, не всегда реализуется на практике. Но иногда все складывается удачно — и зритель находит для себя новые смыслы. Лично меня очень радуют такие находки, но я не считаю, что их поиски должны быть целью съемок фильма.
— В пространство вашей картины «вмонтирован» немой вопрос: «что заставляет людей бежать от цивилизации на край света?». Как бы вы сами на него ответили, глядя на Женю и Ваню?
— Я думаю, что немаловажный факт — это деньги. На станции герои получают хорошую зарплату и довольствие; не тратят свои деньги, а, наоборот, копят их. Но, несмотря на это, вопрос все равно остается открытым. Думаю, что для многих из нас большая зарплата не перевешивает трудности от нахождения на краю земли. Если покопать глубже, то, наверное, желание героев создать свой замкнутый мир, хотя бы на 9 месяцев, где никто не будет их беспокоить. Чем больше человек любит людей и чем больше социальных связей он поддерживает, тем сложнее ему будет в изоляции. Моим героям достаточно друг друга, они живут в полном симбиозе со всем вытекающим спектром эмоций (и ругаются, и мирятся, и дурачатся, и работают и т.д).
— Какова сегодня судьба ваших героев?
— Это была последняя смена героев на станции. Сейчас Женя работает в метеорологическом управлении синоптиком, а Ваня — вахтовым работником. Вскоре, после возвращения с Канина Носа, герои поженились.
