15-го августа в Москве стартовал фестиваль неигрового кино «Докер». Фильмом открытия смотра стала картина Александра Маркова «Красная Африка» – попытка осмысления предпринятой Советским Союзом деколонизации второго по площади материка. Эта животрепещущая работа, целиком состоящая из хроникальных кадров, тщательно отобранных и скомпонованных, не просто дает экскурс в историю, но позволяет изнутри взглянуть на механизмы и эстетику пропаганды. О том, как авторы подсвечивают кажущиеся бесшовными швы между большим мифом и реальностью – читайте в рецензии Сергея Кулешова.
Толпы коренных африканцев, торжественно марширующих сквозь разреженный воздух с агитплакатами наперевес, сами по себе ощущаются сплошным миражом. Женщины, дети и старики следят за тем, как на кустарные взлетные полосы садятся сказочные громадины «Аэрофлота». Из одной такой железной птицы вот-вот вывалится накрахмаленная делегация во главе с добродушным послом цивилизации. Он только начинает расцеловывать вождей и лидеров, а коллективное сознание окружающего люда уже бросается в объятия добродушной матрицы социализма. Товарищ Хрущев в Москве ожидает ответного визита: ему полезнее принимать гостей, ведь за тем, что именно Брежнев, как его будущий сменщик, нанесет первый красный мазок на карту Африки, стоит историческая закономерность (другой Ильич, который еще примет от заграничных гостей подаяния в мавзолее, тоже грезил о Конго и Мозамбике). Через считанные недели студенты из далеких стран наводнят ВДНХ и инициируют основание РУДН, а заправские советские геологи помогут иностранным товарищам освоить золотые прииски, «подчинить» себе природу. За добродушными улыбками и неловким исполнением «Катюши» скрывается какая-то иная полузапретная логика, бесшовно вкрапленная в пестрящий пафос дружбы народов. Почему же рев сорокинской «красной пирамиды» имеет магнетическое воздействие на этих только что обретших иллюзию свободы людей?
Марков уже давно занимается этой темой: известный историк кино и архивист в 2018-м году представил фильм «Наша Африка», посвященный воцарению «независимого континента». Ретроспективное наблюдение за реакцией советских граждан на смерть конголезского политика Патриса Лумумбы спаивалось там с портретом ангольцев, взирающих на полет Гагарина на Луну. Практически полное отсутствие диалогов искупалось фрагментами из радиовещания, свидетельствующего о затяжной борьбе за сердца африканцев между империалистами и коммунистами. Автор мягко экспериментировал с формой, составлял геометрически выверенные монтажные рифмы и визуализировал коллаж из публицистических колонок того времени. Пропаганда изобличалась не на заднем плане: ее гротескная топорность, увы, видится только на расстоянии. И у Маркова оно уже есть.
В «Красной Африке» глянцевая рутина золотоискательства, будто нарочно подчерпнутая из эстетики фильмов эпохи коллективизации, ненавязчиво, под стройный тембр диктора, сменяется описью советского оружия, доставленного новым друзьям для несения (насаждения) коммунизма в пока что заблудшие (отравленные капиталистической пропагандой) республики. Сатурн пожирает своих детей, а утроба столикой идеологии способна переварить все – и все обратить в засечки на пути к раю. Ведь теперь, увидев Кремль, попробовав московский пломбир, оседлав кировский трактор, как они могут оставлять ближайших соседей в неведении? Зачем же лишать тех возможности направить своих детей на путь советских инженеров, врачей, дипломатов, гордо несущих красное знамя по миру?
Стоит полагать, что пленка с мини-интервью, которые на ломанном русском дают сенегальцы, камбоджийцы, португальцы и, разумеется, выходцы из Египта, в далекие 70-е могла вызывать у наших соотечественников умиление. Теперь же, когда иллюзии спали, вперед выходит не содержание, а назначение: дескать, «пусть кругу диссидентов выйдут наперерез новоиспеченные коммунисты, вчерашние туземцы, очеловеченные под патронажем прогрессивного общества, великой науки, мудрой власти». В попытках представить советское государство «большим братом» пропаганда неизменно забывается в популистском угаре и перестает прятать за лакмусовой бумажкой лозунгов колонизаторские замашки.
Марков со своей командой проделали впечатляющую работу, оцифровав километры пленки и смонтировав материал в эпическое полотно. 60-е, 70-е, 80-е сменяют друг друга незаметно, бесперебойно фиксируя неизменность парадигмы токсичных отношений между странами. Звук, за который здесь отвечал работавший с Александром Сокуровым на «Молохе» (1999) Сергей Мошков, придает каждому кадру чувствительности, делает акцент на художественности хроникального пространства. Стилистика found footage позволяет задать должное расстояние между экранным действием и зрителем, дает возможность оценивать не только то, что показывается, но и то, что остается за кадром. А именно – буквально ощутимою кожей реакцию тогдашней целевой аудитории на казуистику пропаганды.
И все же, даже осознавая масштаб проделанной работы, невольно задаешься вопросом: следует ли искать в «Красной Африке» авторское отношение к происходящему? Само высказывание прячется в подходе, в монтаже, потому кажется, что и запрос на злободневность удовлетворен. Все слишком однозначно – оттого и кажется наносным, пресным. Не хватает крупицы «я», попытки срифмовать написанный самой историей памфлет с нервом сегодняшнего дня. Этим постоянно занимается Сергей Лозница, к этому медленно, но верно идет поросль Марины Разбежкиной. С этим связано и повышение интереса широких масс зрителей к документалистике: их подстегивает жажда диалога с автором, с транслируемой им идеей. С «Красной Африкой» не выходит спорить, да и участливо кивать не получается.
Работа Маркова имеет исключительную важность: как мастерская попытка положить под рентгеновский аппарат феномен пропаганды. Пока прочих режиссеров интересует перелистывание истории болезни, создатели «Красной Африки», страстно оперирующие холодной пленкой, беспощадно ставят диагноз. Кто-то должен это делать. Осталось придумать, куда вставать в очередь за рецептом.
