С 16-го июня у российского зрителя есть уникальный шанс посмотреть на больших экранах документальный фильм «Джейн Б. глазами Аньес В.» (1987) – проект, в 80-е не выбравшийся дальше нескольких показов на локальных французских фестивалях. Формально это вроде бы биографический портрет Джейн Биркин – а на деле доказательство того, что в кинематографе Аньес Варда уже тогда не осталось места для формальностей и компромиссов.
На дворе – 1987-й год, Аньес Варда – имя режиссёра, известного всем ещё со времён расцвета французской «новой волны», а Джейн Биркин – известная на весь мир икона стиля, муза Сержа Генсбура, певица, модель и актриса, сумевшая взбудоражить свингующий Лондон съёмкой в скандальном эпизоде из культового «Фотоувеличения» (1966) Микеланджело Антониони. Варда прячется за камеру, Джейн заглядывает в объектив – и встречает зрителей рассказом о том, как после невкусного ликёра её стошнило маленькими «морковными островками», упрямо не желающими смываться в канализационную трубу. Пройдёт ещё немного времени, и мы согласимся с Варда, охарактеризовавшей Джейн «случайной встречей андрогинного духа и женственной Евы».

Те, кто знаком с творчеством Варда, не сильно удивятся тому, что документальный фильм в её исполнении напоминает скорее серию экспериментальных художественных инсталляций – откровенный рассказ актрисы о последствиях тяжёлой алкогольной интоксикации живо сменяют её же парадные портреты в традициях Тициана и Гойи, причём позирует актриса режиссёру абсолютно голой. Дальше нам покажут и абсолютно чаплиновскую по настроению художественную реконструкцию о бездомном и его удивительной встрече со сливками авангарда, и впечатления Биркин о полётах по Парижу в своих снах, и воспоминания о знакомом таксидермисте и том дне, когда не стало Мэрилин Монро (отдельная прелесть – музыкальный номер, призванный обнаружить между Монро и Биркин надуманное сходство) – да и, в целом, много чего покажут.
Понятно, что Варда намеренно монтирует откровения с эксгибиционистскими фантазиями, стараясь не зафиксировать момент, а раскрыть личность – во всей её уязвимости и многообразии, тасуя воображаемое и действительное, отражение и человека: если говорить предельно общими словами, Варда попыталась раскрыть чужую артистическую натуру, не расщепляя женщину и актрису, Джейн Биркин и героиню, которую она воплощает на экране. Когда же Джейн с растрёпанными волосами и в потёртом свитере рассуждает о том, как сильно ей хотелось бы остаться такой навсегда, Варда где-то за кадром отмечает, что она королева парадоксов – звезда, пожелавшая остаться анонимной знаменитостью.

В какой-то момент Варда помещает Джейн в лабиринт, взяв на роль чудовища преследующую её камеру – ровно таким же образом выстроен весь фильм, намеренно лишённый внятной хронологической последовательности. И если Варда, оставаясь не только участником событий, но и режиссёром, задаёт траекторию повествования, то Биркин, подобно Ариадне, тянет эту нить сквозь лабиринт собственных сюжетов и фантасмагорических наваждений; из всего этого формируется портрет – но состоящий сразу из нескольких индивидуалистических моделей.
Ближе к финалу выясняется, что кино Варда не консервирует (как это принято в устоявшемся каноне документального жанра), а преображает действительность. Есть, например, желание Джейн сыграть с кем-нибудь из отцов французской «новой волны» – и вот мы уже наблюдаем за реализацией её мечтаний в общей импровизированной сценке с Жаном-Пьером Лео. Но есть и гораздо более смелый сюжет, в котором Джейн разыгрывает интимный сюжет собственного сочинения с Матье, реальным 14-летним сыном Варда; впоследствии из этого родится их сеанс коллективного творчества, «Мастер кунг-фу» (1987), который снимет сама Варда, а главные роли исполнит Матье, Джейн и её талантливая дочь Шарлотта (Генсбур).

Заканчивается картина, что символично, образом полыхающей Жанны д’Арк, которую Биркин с энтузиазмом воплощает на экране – любой другой разработал бы из этого тему артистического нарциссизма, сатирический образ небожителя, поджаривающегося на огне своих страстей, но для Варда главным было сберечь свет, озаряющей силуэт этой хрупкой, но открытой, тщеславной, но пугающей искренней женщины; эстетический слепок с жизни, неотделимой от игры.