В онлайн-кинотеатре KION стала доступна для просмотра историческая драма «Шарлатан» – крайний фильм титулованного польского режиссера Агнешки Холланд, вышедший в 2020-м году и прошедший мимо широкой аудитории из-за релиза в самый пик пандемии коронавируса. Эту картину можно назвать квинтэссенцией творческого метода автора: напряженная история, основанная на реальных событиях, подана в неизменно радикальном ключе. Будучи не просто сформировавшимся, но уже маститым постановщиком, Холланд с «Шарлатаном» в 4-й раз попала в шорт-лист «Оскара» в категории «Лучший фильм на иностранном языке». О достоинствах картины и о роли польской мастерицы в современном кинопроцессе рассказывает Сергей Кулешов.
Знахарь и адепт нетрадиционной медицины Ян Миколашек (Иван Троян) лишён свободного времени: толпы жаждущих прикоснуться к его дару и исцелиться осаждают переоборудованное под лазарет поместье. В двери бьется не только простой люд, но и видные государственные деятели, чиновники и спецслужбисты. Определяющий по цвету и консистенции мочи любую заразу, Миколашек утверждает, что не делает различий между пациентами, а только машинально распределяет травяные отвары, раздаёт рекомендации, да иногда залезает в сейф за безвозмездным пожертвованием в пользу больных. На дворе сменяются режимы, а целитель все ещё не видит в себе силы отказать в лечении, если случай безнадёжен. Тут уже неважно, коммунист ли, нацист ли перед ним: холодный взгляд врачевателя прошивает панцири идеологии и натыкается на камни в почках и et cetera. Чудо, увы, тоже обладает политическим измерением, и даже в досье дичащегося всяких партий кудесника можно играючи вписать: «Шарлатан».

Или всенародный любимец и впрямь лукавит? Агнешка Холланд сдвигает этот вопрос в сторону, отказывая зрителю в детективной интриге. Она сама – как автор – постоянно уходит от однозначности: снимает, к примеру, историю о еврее, бегущем от холокоста и притворяющемся арийцем («Европа, Европа»), и вместо заслуженного «Оскара» получает обвинения в антисемитизме. В той же картине сочетание советской символики и пафоса гитлерюгенда образуют дуальность мира, в котором росла сама Холланд, заставшая и «Пражскую весну», и тиски повальной цензуры, и общество «Солидарность». Все ее картины – о тщетности попыток вдохнуть чистый воздух в тотальной духоте, о невозможности не хватать его забитым конформизмом ртом. Причём конформизмом подвижным, оборачивающимся видимостью протеста против конъюнктуры, когда даже юнгеровский «уход в лес» ведёт к внутреннему приспособлению.
Реальность, пропущенная через призму преемницы Анджея Вайды и Кшиштофа Занусси, очищена от лощённых интерьеров и пасторального экстерьера. Свобода мелькает где-то во флешбэках, пока настоящее героев ощеривается обломками фашистских и социалистических фантомов. В «Шарлатане» даже в самых болезненных воспоминаниях Миколашека ещё зреют цветы, ещё жив беззлобный интерес к другим, ещё проскальзывают улыбки на лицах. Сегодняшний же день для него – это сплошной край ночи, куда вторгаются бывшие пациенты, сменившие гражданскую одежду на галифе, а склянки с экскрементами – на автоматы. Если чудотворец пожимает плечами и отказывает в курсе лечения, то партийный курс оказывается твёрд и нерушим. В конце концов, не придурковатому же кудеснику-мужеложцу обещать тебе бессмертие?

Миколашек и его ассистент-любовник Франтишек (сыгранный Юраем Лойем) – пристыженные полутрупы в мире мертвых. Если в воспоминаниях целителя их объединяют фривольные объятия и запретные оргазмы, то в финальных эпизодах Холланд позволяет им лишь украдкой сомкнуть ладони в метафизическом морге. Обессиленный и клюющий носом «шарлатан» до самого конца не перестанет цепляться за имена пьющих его травяной отвар президентов, но все ли ради ещё не спасённых больных? Безусловно, миссия превыше всего, но и капля нежности стоит того, чтобы отдалить расстрел на считанные минуты.
Может создаться ложное впечатление, что режиссёр говорит с нами не только о тоталитарном прошлом своей страны, но и из него. Мол, есть что-то ретроградное в этой заевшей пластинке пессимизма: хочется верить, что европейцы по дефолту привиты от эпидемий чумы всех цветов. Храним же в шкафу, подобно Миколашеку, пару-тройку готовых противоядий на все случаи жизни, чтобы во время следующего кризиса вооружиться испытанным рецептом. Вот только целитель не стеснялся признаться в том, что не может как следует вглядеться в человеческие испражнения сквозь мутное или, не дай бог, цветное стекло. Нам же стоит быть честнее и не пасовать перед нечеткостью призмы, отказаться от упрощения, как от новой/старой идеологии. Быть может, когда шарлатанство потеряет в цене, мы и перестанем обманывать самих себя.