Новая картина режиссера «Аритмии» (2017) Бориса Хлебникова – остросюжетная драма «Снегирь» – открыла 45-й ММКФ. Фильм выйдет в широкий российский прокат в июне, и о нем, скорее всего, будут говорить весь оставшийся год. Юрий Кунгуров признается, что с новой ленты братьев Дарденн он не чувствовал себя таким растоптанным и раздавленным при выходе из зрительного зала.
О том, чего достиг Борис Хлебников в «Снегире», наверняка будут говорить долго. Это фильм, способный спровоцировать эмоции, и вовсе не обязательно положительные – напротив, будто бы все тут так сработано и продумано, чтобы заставить злиться. Такого пессимистичного Хлебникова мы, пожалуй, еще не видели. Недавние его работы выглядели куда мягче предыдущих, «Аритмия» (2017) даже открывала какой-то горизонт надежды. Но на этот раз Хлебников обходится со зрителем в финале так, что жестокие финалы «Сумасшедшей помощи» (2009) и «Долгой счастливой жизни» (2012) покажутся довольно невинными.
Начинается «Снегирь» как симпатичная история взросления. Двое едва совершеннолетних парней приходят работать на траулер. Мы толком ничего о них не знаем до поры до времени – откуда, зачем пришли. Если Максим (Олег Савостюк – «Я иду искать») выглядит довольно серьезным, то Никита (Макар Хлебников – сериал «Пингвины моей мамы») относится ко всему легко, с юмором, чем сразу вызывает смесь симпатии и раздражения – что важно и со стороны зрителей, и со стороны коллег. До меняющего всё сюжетного поворота фильм идет по обманному пути вполне узнаваемой жанровой истории: постепенно «молодняк» едва не становится своим, приспосабливается к непростому труду, и, конечно же, всей команде предстоит показать себя во время неизбежного шторма, анонсированного еще на уровне постера и рекламы фильма.
Будут и распри, и отеческие чувства к парням со стороны душевного, чуть ли не идеалистичного на первый взгляд Геннадия (Александр Робак). Будет очень живая моряцкая жизнь, лишенная каких-либо сглаживаний и стерильности – даже мат в речи героев, которые не могут ругаться по причинам законодательного характера, но не могут не ругаться в данных обстоятельствах, обойден речевыми ухищрениями просто мастерски, будто так и должно быть. Думается, что вот он, живой фильм про живых людей на борту, каких почти не снимают – эти люди не выполняют заданные сценарием задачи, а проживают жизни, болтают, сплетничают, смотрят сериалы, слушают песни, и во всех их движениях им веришь. Вот только вскоре фильм делает внезапный поворот против жанра, против зрительский ожиданий, и оказывается, что накапливаемое средствами кино напряжение, растущее с первых кадров – не просто предвестье бури: тревога переходит в настоящий крик о помощи.
Есть опасность свести сложнейшую драматургию лишь к трагедии неуслышанных молодых, жизнь в глазах которых была погашена ложными и мертвыми принципами старшего поколения. С такого взгляда это внятный, безусловно, болезненно актуальный фильм, бьющий по живому, берущий идеи и фрагменты сюжета из советской прозы (в основе истории – повесть Георгия Владимова) и, переворачивая первоисточник наизнанку, использующий его для разговора о дне сегодняшнем. Примерно в таком духе выступает сам режиссер, подтверждающий в недавних интервью, что сегодня лента обретает дополнительные смыслы. Но вся ценность «Снегиря» – и весь ужас – в том, что это на самом деле неоднозначное, даже непрозрачное по своей идее кино.
Иной режиссер не оставил бы сомнений: какими бы обаятельными ни были моряки в исполнении харизматичнейших актеров – они на самом деле злодеи, которым нет оправдания. Для Хлебникова дихотомия скучна – он своих персонажей любит (как минимум как типажей). Не зря режиссер работает со многими актерами из фильма в фильм. Фокус в том, что ведь с самого начала мы во многом отожествляем себя скорее со «старой гвардией», раздражаясь молодыми и их легкомысленностью, неуместной на борту. Хлебников избегает моралите, и, оставляя героев наедине с их грехами, позволяет им быть людьми – живыми, осязаемыми. И да, им легче справиться с экстремальной ситуацией, чем с обычной жизнью, легче совершить подвиг, чем не унижать ближнего и быть терпимым. Но это лишь одна сторона точнейшей постановки конфликта, который Хлебников вместе со сценаристкой Наталией Мещаниновой формулируют, попадая в самую точку сегодняшней трагедии: это противостояние не просто озлобленных «стариков», оголтелых консерваторов с несущими миру идеалы свободы «молодыми». Нет, все сложнее – тут по-своему неправы все и никто не может договориться.
Интересное решение – представить именно такой фильм на открытии фестиваля в наше время. С точки зрения качества – безупречное: это один из мощнейших проектов одного из главных современных режиссеров России, да еще и зрелищный, что непривычно для кинематографа Хлебникова и предельно уместно в этом контексте. Но на выходе из зала остаешься с множеством вопросов и одним фестивальным: после такого-то идти и смотреть в больших количествах другое кино? А, может, пойти и выдохнуть? И не знаешь, что испытывать в финальном кадре к герою Тимофея Трибунцева, совершающему действия безумные, бессмысленные и… по-своему обаятельные. Неприемлемо, кощунственно обаятельные. И вот на титрах звучит, как и в «Аритмии», выбранная в тему песня-шлягер, но если тогда хотелось подпевать, пусть и в том случае в таком решении скрывалась явная доля иронии, то теперь это уже звучит горьким сарказмом. Фильм, в котором одно поколение предает, перемалывает другое. Фильм, в котором преданы как законы жанра, так и зрительские ожидания и доверие, и тем самым не преданы законы этические: это кино, задающее страшные вопросы и не дающее простых оценок и ответов. И это очень правильно.
