После Каннской премьеры фильм «Искушение» должен был выйти в российский прокат 7-го октября, но Минкультуры РФ отказало ему в демонстрации на территории нашей страны. Пока судьба картины остается для нас загадкой, приоткроем немного завесу тайны над так называемой «непристойной лентой о религии, сексе и свободе».
Постер «Искушения» Пола Верховена способен искусить даже тех, кто редко поддается искушению. Впрочем, ожидания зрителей создателю культового триллера «Основной инстинкт» (1992) оправдать удалось. Двухчасовая драма о женском монастыре XVII века, существующем по созвучным с нашей современностью законам – аттракцион довольно захватывающий и интригующий, можно сказать, «Игра престолов в церкви», где разворачивается нешуточная битва за причастность к сакральному и за власть над умами верующих. Осталась ли искренность и девственная вера в мире, где несравненная Шарлотта Рэмплинг в образе аббатисы стремится сохранить свои верховные позиции любой ценой, а притягательная Виржини Эфира, в так идущем ей образе бунтарки, которая играет в невинность, успешно выполняет свой план становления «избранницы» Бога?
Женские образы в монастыре словно сошли со страниц «Монахини» Дени Дидро. Однако «баттлы» между монахинями далеки от реалий прошедшей эпохи. Просветительским образом нравоучения здесь выступает юная послушница — и ангел, и искусительница. Бартоломеа (Дафна Патакия), влюбленная в артистический талант Бенедетты (Виржини Эфира), готова за ней последовать первая: для преданности и любви ей не требуются чудеса, стигматы и прочие доказательства. Бенедетта проявляет лидерские качества невероятной силы, что и диктует новые законы в монастыре. Героиня обладает настолько сильной энергией, что сопротивление её стратегическому плану по захвату власти оказать не представляется возможным. Используя «дар свыше», Бенедетта с легкостью расправляется со своими соперницами. Но слабость у Бенедетты женская — страсть контролировать она не в силах. И эта двойственность женской природы искушенной и природы невинной делает образ «женщины-мессии» особенно сильным и привлекательным. Дидро вряд ли мог бы понять ракурс, с которого мы смотрим на религию и веру сегодня.
В фильме Пола Верховена присутствие Бога не ощущается. От Бога здесь остался только след, по которому пытаются построить собственную дорогу заблудшие овцы. Человеческие чувства для католических монахинь оказываются важнее иллюзорной веры, которая у них сохраняется на рациональном уровне. Но у мастера эротического жанра на первом месте стоят чувства. Здесь и проявляются женские характеры – не в прямом прямолинейном пути к цели, а через перформативные манипуляции, в которых сама Бенедетта существует, теряя осознание во сне или наяву. Мистерии мультимедийного характера, которые Верховен использует в, казалось бы, самых серьезных и ключевых моментах пути Бенедетты к власти, вызывают безумный смех: трудно поверить в серьезность происходящего и не уловить саркастический язык режиссера. Девушка, в которую вселяется дух божий, рычит и говорит мужским голосом, что заставляет людей пасть на колени. Безумна ли Бенедетта, или скорее безумно окружающее её общество, которым она, осознавая все законы, как тонкий психолог, умело манипулирует.
В монастыре Пола Верховена конкуренция – это движущая сила. Каждая женщина здесь отстаивает свое право быть лидером, за исключением верной своей госпоже Бартоломеи, любовь к которой – единственная слабость всесильной Бенедетты. Те отношения, которые создает режиссер между лидирующими позициями женщин – модель современного общества, в котором под влиянием феминистических настроений мужчина как игрок, конкурент, соперник, союзник и объект страсти вообще исключается. Когда мужчина попадает в женский монастырь, его статус обесценивается, и он вынужден принимать уже заданные правила игры, становиться причастным к интриге, распутать которую он не в силах.
Говорить о том, что фильм Пола Верховена – это история о религии и сексе, значит видеть только форму (но, так как форма здесь не пустая, содержание за ней имеется); и вместо того, чтобы видеть в этом только критику церкви, нам следовало бы услышать голос режиссера, который говорит не шепотом, а буквально кричит о страданиях человека, загнанного в систему, подавляющего страсти во имя слепой и безумной идеи. Человека, которому для того, чтобы быть услышанным, надо сначала умереть, а потом воскреснуть, чтобы снова принести себя в жертву злым языкам и поклонникам, жаждущим сжечь своего кумира на костре и готовым первыми бросить камень в того, кто не боится говорить.
