С 14-го марта в российских кинотеатрах можно будет увидеть «Демонов дома Гарретов» — один из самых высокооцененных критиками жанровых фильмов ужасов прошлого года (94% положительных рецензий на сайте-агрегаторе мнений Rotten Tomatoes). Этот британский хоррор о причудах иммиграции и призраках империи неожиданно срезонировал и с антиколониальной конъюнктурой, и с запросом аудитории на актуальные страшилки. Сергей Кулешов ищет корни внезапного успеха, а находит крепкое развлечение на вечер, провоцирующее на злободневные мысли.
Филиппинка Джой (Макс Эйгенманн — «Заново») курсирует по Лондону, подрабатывая горничной в богатых домах. С собственным жильем проблемы: дочку Грэйс (дебютантка Джейден Боадилья) приходится таскать с собой, пряча от работодателей то под кроватями, то по шкафам. Когда угроза депортации встаёт в полный рост, а теневой диллер, оказывающий помощь с документами, отказывается делать скидку, Джой подкидывают уникальное предложение. $1000 в неделю, конфиденциальность и уход за умирающим в кровати дядюшкой-стариком (Дэвид Хейман — «Сид и Нэнси») — такие условия ей ставит поджарая и экспрессивная аристократка Кэтрин (Лиэнн Бест — «Афера под прикрытием»). Въехав с дочкой в чемодане в запущенное и старинное поместье Гарретов иммигрантка быстро осознаёт, что нанимательница пичкает прикованного к кровати хозяина дома убивающими его препаратами, а в темном подвале хранятся тайны из прошлого древнего рода.
«Демоны дома Гарретов» стали дебютом для Пэриса Зарсильи, английского режиссёра с филиппинскими корнями. Желание поставить проблему собственной идентичности закономерно сплелось в нем с любовью к жанру. Родился мистический хоррор, в котором, за отсутствием чего-либо сверхъестественного, на первый план выходит контраверсивный ужас, рождённый колонизаторским прошлым Великобритании. И местом в нем приезжих — униженных, ютящихся по углам и вступающих с «белыми господами» в созависимые отношения.
Джой, скажем, воскресив господина Гаррета фирменным филиппинским отваром, оказывается в позиции «донашивающей» обязанности его нянечки Глории родом из тех же мест. Та давно умерла, но труп ее забальзамирован в стеклянном ящике, пылящемся в подвале среди семейных реликвий аристократов. У слуг, приехавших в метрополию на заработки, такая функция: детям богачей они заменяют родителей, учат их чуждым языку и традициям, а потом, когда те подрастут, позволяют вытирать об себя ноги. После смерти изредка, как в случае Глории, остаются вместо артефактов — и с того света исподволь влияют на ландшафт жизней бывших хозяев. Страх перед депортацией настолько высок, что Джой готова идти на сделку с совестью и потворствовать медленному убийству человека, чтобы дать себе и дочке шанс на светлое будущее.
Использовать мертвую филлипинку в качестве силы, вторгающейся во сны и в сознание обитателей дома, ход тривиальный. Саспенс создаётся не только благодаря тому, что мумия Глории провоцирует Кэтрин на сомнамбулию, а Джой — на кошмары, но и с помощью элегантной работы с социальным контекстом. Главная героиня вынуждена постоянно прятать дочь от хозяйки, и мгновения между хулиганствами ребёнка и потенциальным обнаружением становятся самыми напряженными. Так Зарсилья подчеркивает уязвимость иммигрантов в чужой стране, где сфере обслуги не пристало иметь детей, личные интересы, да и вообще субъектность. Грэйс, которая никаких Филиппин в глаза не видала, попадает в не менее сложную, чем ее мать, ситуацию: существовать на птичьих правах может быть проще, чем, будучи полукровкой (притом, что ее отец и сам не из простых англичан), иметь возможность подглядеть за чванливым люксом через замочную скважину.
«Демоны дома Гарретов» подкидывают несколько неплохих сюжетных поворотов, но ценны, прежде всего, драматургией взаимоотношений иммигрантов с отторгающим их миром. По мере того, как Джой и Грэйс свыкаются с его жестокими правилами, становится ясно: залог спасения — сохранение в себе человеческого начала. Даже если оное разверзнет перед тобой дорогу в ад, а из-под маски очередного белого спасителя ощерится дьявол, нужно держаться друг за друга. И хоррор — лишь естественный, увы, этап на пути к порогу дома, в который войдёшь уже не слугой — хозяином. По крайней мере, собственной судьбы.
На этом, видимо, и зиждется успех фильма, ведь редкий ужастик имеет столь жизнеутверждающий конец. С червоточиной, правда, для представителей «золотого миллиарда»: может статься, что инерция двинет волны праведного гнева угнетенных в обратном направлении. И получится уже «Кэндимэн» (1992) Бернарда Роуза, «Его дом» (2020) Реми Уикса и т.д. Пусть лучше эти страхи законсервируются в хоррорах и отрезвят привилегированных, чем вырвутся на улицы.
Комментарии 1