16-го марта на российские экраны попадет фильм «Солнце моё» – дебютная полнометражная работа Шарлотты Уэллс и участник оскаровской гонки (представлен в номинации «Лучшая мужская роль»). Драма о взрослении и кровных узах выросла в иконический пример исповеди миллениала – трепетной, уютной и пугающе искренней. В детали одного семейного отпуска погружается Сергей Кулешов.
Чумазая ночь за окнами турецкого трехзвездочного отеля мешает Софи (Фрэнки Корио) листать грошовый палп-фикшн. Смахивающий на ее старшего брата Калум (Пол Мескал) дежурит у ресепшена в ожидании заселения. Дальше – гостиничный номер, цифровая камера MiniDV и старт фактически влога 11-летней девочки, признающей в красивом молодом парне своего отца. Ещё дальше, сквозь года, повзрослевшая Софи по кусочкам видеозаписей и собственных чувств восстанавливает тот краткосрочный отпуск с родителем. Светлый, но печальный, яркий, но потаенный. Первый и последний.
Горький не взял бы Шарлотту Уэллс, автора «Солнце моё», в союз писателей. Дебют сочинять/снимать – дело плёвое, за каждым стоит биография. Да и сосредоточен автор в данном случае лишь на кратком ее фрагменте, пусть и повлиявшем, кажется, на всю жизнь. Режиссёр с головой ныряет в визуальный автофикшн, однако скрупулезности в передаче событий предпочитает метод скольжения по ощущениям.
Софи и Калум загорают у бассейна, за ужином смотрят вечерние шоу, играют с подростками в бильярд. Отец даёт дочери отхлебнуть пива за партией в шахматы. Вместе с тем не менее важным становится наблюдение за каждым из них поодиночке: за Софи, подслушивающей в туалете разговоры девчонок о сексе и впервые целующейся с ровесником в засос; за Калумом, который, оставаясь наедине с собой, носит на лице смутную печать скорби и депрессии. Этот отцовский излом – тревожащая дочь загадка, недоступная пониманию, но читаемая ею без труда. Как юная Софи буквально подглядывает за рыдающим Калумом, так и уже взрослая, ставшая недавно матерью, София вглядывается в трещинки на экране, ища новые ответы на старые вопросы. Из чего выросла столь крепкая связь между ее жизнью и трагической судьбой отца? Как уже в те дни обнаружилось ее настоящее? Наконец, почему, прощаясь с матерью Софи по телефону, холостяк Калум неизменно бросал фразу «люблю тебя»?
В «Солнце моё» многое не поддаётся прямой вербализации. Виртуозные выкрутасы оператора Грегори Оука превращают блеклые коридоры отеля в царство детских воспоминаний, в которых лампочки под потолком зловеще подмигивают тебе, а строительные леса на фасаде в темноте напоминают сталактиты. Стоит камере сделать аккуратное па – и с небесного фона сойдёт крупный план Калума, оставляя зрителя с ощущением неминуемости взросления, с привкусом неизбежности потери родителя. Мы смотрим на происходящее глазами Софи и всевозможные аберрации детского сознания упускать не можем: объектив то и дело утыкается в нечто, кажущееся неважным, вроде вспарывающих небо парашютистов или змеящейся береговой линии. Тут же возвращается и тревожная музыка из вступления, написанная Оливером Коутсом. Зритель в эти мгновения вместе с Софи погружается в детскую задумчивость, отменяющую мир вокруг, и так же резко выныривает из неё, будто за секунду до «падения меланхолии».
Повзрослевшую героиню преследует один и тот же образ: темный танцпол, еле слышный хаус, давка и редкие вспышки стробоскопов. Изредка, но отчётливо из мрака проступает фигура Калума – 30-летнего юноши, отдающегося последнему вечному танцу. Шарлотта Уэллс, кажется, ведёт нас по собственным депрессивным эпизодам: сквозь сплошную копоть на героиню взирает тот, кого она всю жизнь силилась понять, но понять не могла, и только сейчас, через прилипчивую боль, подбирается к тающей в пляске фигуре. Видео, которые она вновь и вновь крутит по кругу, и смутные воспоминания, не покидающие сознание, образуют зазор, в котором отец все ещё с ней, все ещё стягивает со спящей Софи ботинки.
В фильме, несмотря на сквозящую из кадров тоску, много теплоты, которую по достоинству оценят ровесники 35-летней Уэллс. Под саундтрек из курортных хитов того времени (хайлайт картины – Софи, фальшиво, но восторженно исполняющая «Losing My Religion») юная героиня знакомится с парнем-ровесником за игровым симулятором мотоцикла, застенчиво подхватывает у подростков постарше виральные фразочки и на ходу изобретает формат видеоблога. Тревога придёт вместе со следующим веком, а пока молодежью управляет жгучий интерес к запретному, перспективы свободы, дружбы и любви. Калум старше Софи всего на 20 лет, но и он не подозревает, как изменится мир: прося дочь откровенно рассказывать ему о будущих парнях и наркотиках, он даже предположить не может того, что другая зависимость возьмёт это поколение в оборот. Зависимость от антидепрессантов, ломка по БАДам, приходы от панических атак. Взрослой Софи, в отличие от него, ломающегося ментально, все это будет известно, а толку – мало. Пока хранишь память о детской невинности и оптимизме – тяга к ним слишком жестока, непреодолима.
Сегодня всех интересует, конечно, персона Пола Мескала – звезды сериала «Нормальные люди» (2020), номинированного за роль Калума на «Оскар». Перспективный актёр действительно обуздал образ витающего между отцовской заботой и чёрной мизантропией героя: в эту двойственность веришь и когда камера ловит его спину на балконе, и когда он учит дочь танцевать. Спазматические прогулки по пляжу, истерика в номере, грубоватая нежность – все ему подвластно, однако роль все же не оскаровского калибра. Сквозь туман воспоминаний Софи слишком трудно разглядеть характер, значит и пространства для демонстрации актерского диапазона недостаточно. Калум – не столько человек, сколько фантом памяти, потому и ощущения от игры Мескала остаются приятными, но смутными. Его партнёрша Фрэнки Корио, к примеру, слегка переигрывает, однако концепция фильма этот эффект нивелирует, да и на награды юная особа не претендует. Актеры делают то, что от них требуется – существуют по законам этого дедраматизированного воспоминания.
На вопрос Софи «ты когда-нибудь вернёшься домой, в Шотландию?» Калум отвечает «нет, там слишком мало солнца». Тогда девочка скуксилась, а теперь в мире повзрослевшей героини светило и вовсе погасло. Ей ничего не остаётся, кроме пресловутого «вечного возвращения» – греться до бесконечности этим ушедшим в прошлое нескладным отпуском. Без устали наблюдать за отцом, навсегда исчезающим в дверях аэропорта. Чувство утраты непреодолимо, но ведь не только его оставляют после себя родители. Что, если главное их наследие – тайна Другого, родственного нам человека, который не только передаёт опыт и навыки, не только учит нырять с аквалангом или орудовать кием, но латентно передаёт детям свое настоящее? Когда, где и, главное, зачем вскрывать этот секрет – неясно. Шарлотта Уэллс просто советует от него не отмахиваться.
