С 26-го мая в ограниченном прокате на больших экранах можно увидеть культовую лирическую комедию «Я шагаю по Москве» (1963) – один из важнейших фильмов периода советской оттепели, прославивший режиссёра Георгия Данелию и 18-летнего актёра Никиту Михалкова. О том, почему невозможно выбрать лучшее время для этого киносеанса, чем сейчас, читайте в нашей статье.
Как правило, «Я шагаю по Москве» принято относить к тому разряду популярных советских фильмов, о которых что-то знают даже те, кто никогда их не видел – знакомы с ними через родительские рассказы, цепляли отрывки на канале «Культура», слышали моментально ставшую классикой заглавную песенную тему. А между тем сейчас сложно найти для всех нас более актуальное произведение, чем это.
Интересно, что над фильмом работали не признанные мэтры, а горящие энтузиазмом молодые люди, за плечами у которых не было громких творческих побед: Георгий Данелия снял полторы крепкие – но отнюдь не выдающиеся – полнометражки, Геннадий Шпаликов тоже был начинающим сценаристом малой формы, а Никита Михалков попал на площадку в статусе никому не известного младшего брата Андрея Кончаловского, которого взяли в проект только потому, что затянулась работа над сценарием («За время пути собачка могла подрасти», – смеялся потом сам Данелия).
Когда требовалось определить фабулу, вычленить для студийных бюрократов суть, команде пришлось извернуться и родить термин «лирической комедии» – чтобы меньше удивлялись тому, почему вышло так не смешно. Собственно, Данелия специально вставил в фильм довольно продолжительный эпизод, в котором демонстративно вытирает «высоким смыслом» пол – с уборщиком, который вдохновлённо рассказывает начинающему писателю о правде характеров; злая ирония заключается в том, что он был снят по настоянию студии – чтобы хоть как-то можно было определить конфликт. Но Данелия всегда бежал прочь от внятных конфликтов – это было заметно ещё по «Сереже» (1960), фильме о взрослении, структурно рассыпавшемся на фрагменты субъективных детских воспоминаний, и ещё сильнее в «Пути к причалу» (1962), балладе о морских волках и воспитании духа, сюжет которой, словно щепку, швыряло по волнам разных жанров, чужих судеб, скрытых мотивов и невысказанных переживаний.
В «Я шагаю по Москве» нет даже такого понятия, как «жанр», или «чужая судьба», или тем более «скрытый мотив» – он, как и вся столица в кадре магического оператора Вадима Юсова, раскладывается перед нами, как на ладони: с юными героями и всеми их эмоциями, от сиюминутной влюблённости до зависти, от отчаяния до экстатического восторга. Если и есть хрестоматийное определение тогда ещё не растиражированного понятия «фильм-настроение», то оно перед вами.
Причём кино уникально ещё и тем, что было представлено на международной арене в Каннах – и мир увидел Москву таким городом, каким его не сумел показать больше ни один режиссёр: пульсирующим мегаполисом улыбок, интернациональным раем (см. сцену с заблудившимся японцем), меккой невероятных девушек, благородных литераторов и чистосердечных балагуров – вымощенной экранной грёзой о продуваемом солнечном уголке, в котором у всех почему-то всё и всегда хорошо.
Сегодня, конечно, подобный образ представить невозможно – у людей постарше, вероятно, проснётся ностальгия, но для современного молодого зрителя фильм будет смотреться как нафталиновая романтическая открытка: настолько он не совпадает ни с обликом собянинской Москвы, ни с современной государственной (да и гражданской) идеологией. Поэтому столь магически, неправдоподобно-целомудренно смотрится сцена с девушкой, гуляющей в парке под дождём – причудливая миниатюра, из которой и выросли все 78 минут хронометража. Но каждая такая минута, будучи сотканной из веры в людей, наслаждения моментом, миражей оптимистического будущего и желания полноценно прожить каждый летний миг, по-своему ценна – как сказка о безвозвратно ушедшей молодости; и не людей, а всей Москвы – той, что ещё не разучилась верить льющимся с небес слезам.
