Кирилл Соколов за несколько лет успел стать одной из главных надежд отечественного кино. Его гротескная чёрная комедия «Папа, сдохни» (2018) сперва прошла мимо российского зрителя, зато была открыта западными критиками и запомнилась заокеанским киноманам своей самобытностью. Режиссёр, успев приглянуться и соотечественникам, не сбавляет обороты: его новое творение «Оторви и выбрось», прокат которого стартует 21-го апреля, «потолкалось» в конкурсной программе прошлогоднего «Кинотавра» и вновь доказало фестивальной публике состоятельность особого пути Соколова – автора постмодернистских арт-блокбастеров в духе Квентина Тарантино. Сергей Кулешов препарирует творческий метод постановщика, размышляет о том, как зубодробительный экшен ложится на национальный материал и почему, наконец, в кровожадной дуэли между тремя поколениями русских женщин победителей не найти.
Для Оли (Виктория Короткова) тюрьма запомнится нескончаемой увертюрой боли и унижений. Ее чувства, правда, до того обострились, что иначе как с ухмылкой череду из пыток и избиений воспринимать не удаётся. Когда двери камеры оказываются за спиной, девушка стремглав бросается домой, где ее (не) ждут дочка Маша (Софья Кругова) и деспотичная мать Вера Павловна (Анна Михалкова). Уютное деревенское жилище «выплевывает» Олю с ножевым ранением и с ребёнком под боком. Вера Павловна настолько не хочет лишаться внучки, что обращается к Олегу (Александр Яценко) – милиционеру и бывшему бойфренду вчерашней заключённой, некогда оставшемуся без одного глаза во время «семейной ссоры». Вместе они отправляются на поиски скрывшихся в лесу девушек. Поиски, которые приобретут принципиально иной масштаб, когда все женщины обзаведутся огнестрельным оружием…
Читая эту непритязательную заявку, ожидаешь антропологии русской хтони, тяжеловесного пост-дока или, что называется, «чернухи». А потом видишь имя режиссера и размашисто бьешь себя по лбу: «да ведь это тот самый, который «Папа, сдохни»!». Кирилл Соколов даже не пытается изображать из себя гуру артхауса, а, если и тяготеет к размышлениям о судьбе родины-матери, то лишь опосредованно, через постмодернистскую символику. В своём дебютном фильме он предпочёл глубокомысленным думам развязный экшен и отказ от реализма (в посконном смысле этого слова). Бесконечные драки, трэш, кровь и свинец – это лишь оболочка для изящных цитат, отсылок к корейским боевикам и картинам Тарантино или Джона Ву. Но и этим все не ограничивалось: в неубиваемости своих героев (семейства продажного опера) Соколов шифровал метафору расклеенных семейных отношений, полных склок и ругани. «Папа, сдохни» по-прежнему служит образцовым примером того, каким должен быть арт-боевик: изобретательным, увлекательным и вдумчивым.
«Оторви и выбрось» – идейное продолжение режиссёрского дебюта Соколова. От экрана вновь не оторвать глаз, а за яркой картинкой опять скрывается нарыв семейной травмы. Правда, обороты повышаются, да и ставки растут, ибо женщины, закаленные сельским бытом и тюрьмой, оказываются куда более жестокими и хладнокровными вояками, чем карнавальные фигуры из прошлой работы постановщика. Китч, в общем то, никуда не делся: картина наполнена гротескными сценами – от внешне безболезненного выкалывания глаза до шокирующей расправы над ядовитой змеей. На сей раз весь этот визуальный эпатаж работает вкупе с миксом из замшелых комедийных типажей вроде сентиментального милиционера, матерящейся девочки и боевитой бабушки. Последняя тут выглядит моложаво: недаром же дочь и внучка предполагают, что удаленные им обеим гланды пошли на какое-то зелье бессмертия. Бессмертие, как уже было сказано, здесь даровано всем и каждому, так как изводить семью – дело святое, которое пулями не прервать. На теле не осталось целых мест, но, пока кровь не зальёт носоглотку, персонажи встают и всаживают в родственников обоймы.
Со стороны режиссера, смакующего перестрелки между матерью и дочерью, такой подход становится как вызовом общественному мнению, так и нетривиальной формой проработки коллективной травмы, связанной с доминантой родительского авторитета, вечным бунтом против авторитарных «предков» и постоянным верховенством консерватизма. Снимая наставивших друг на друга пистолеты Ольгу и Веру Павловну, как двух ковбоев, готовящихся к напряженной дуэли, Соколов единовременно облекает проблему в игровую форму и снижает ее пафос. За всем этим наблюдает не только зритель, но и Маша – ребёнок, явственно ощущающий глупость взрослых, отягощенных одеревенелыми представлениями о «лучшей жизни». Светлое будущее для Ольги – побег от тюремного прошлого, желание начать все заново с загадочным «женихом по переписке». Вера Павловна же грезит о том, чтобы внучка не повторила судьбы своей матери: она пытается отгородить Машу от жизни, которую прожила вся ее семья. Даже Олег хранит обручальное кольцо для Ольги, видя в ее очередном отказе последнее препятствие перед блаженством. Девочка наблюдает бессмысленную и беспощадную бойню за определение единственно верной модели её будущего, разворачивающуюся между теми, кто, на секундочку, забыл поинтересоваться мнением ребёнка. Вот и приходится вырастать, прерывать пальбу и насаждать в семье любовь.
На фоне основной разворачивается второстепенная, но не менее показательная история. Тюремная надзирательница (Ольга Лапшина), ранее досаждавшая Ольге, пытается вытравить взрослого сына с работы. Он – ее коллега, в свободное от садистского обращения с заключёнными время успевает обзавестись беременной невестой. Мать неожиданно задумывается: насколько нормально то, что ее чадо унаследовало от родителей (ее муж, сыгранный Виталием Хаевым, также дежурит за преступниками) столь далекую от общественного поощрения профессию? Была ли ему нужна свобода выбора? Пытаясь надавить на сына, надзирательница забывает о том, что ребёнок давно трансформировался во взрослого мужчину, причём, по собственному признанию, счастливого. Не было ни альтернатив, ни, что важнее, попытки их поиска. Тюрьма бывает скрепой не только для народа, но и для надзирателя. Этот образ контрастирует с тем, что происходит в семье Ольги: там тоже налицо преемственность, но старшие мать и дочь соревнуются за то, кто же возьмёт на себя смелость вырвать Машу из этой дурной бесконечности.
Экспрессивный монтаж позволяет Соколову завладеть вниманием зрителя и заставить его отложить размышления о последствиях абьюза до самых титров. Цветокоррекция превращает объятый хвоей лес в арену боевых действий, а резкие зумы обостряют каждое движение персонажей. Выразительные экшен-сцены по ходу хронометража становятся только гуще, цветастее и изощреннее. По части владения киноязыком, чьи элементы были унаследованы режиссером от маститых коллег с Запада и Востока, Соколов явно демонстрирует прогресс: бойню в камерном пространстве, как в «Папа, сдохни», делать сложнее, но вот соригинальничать с постановкой пальбы в экстерьере – это высший класс. В российском кино того, что показывает этот молодой постановщик, и вовсе не встретишь.
Среди звездного актерского ансамбля хочется особенно выделить, как ни удивительно, дебютантку. Софья Кругова местами переигрывает, но это с лихвой окупают как ее нецензурные бенефисы, так и предельный уровень раздражённости по отношению к умалишенным взрослым. Юная актриса довольно точно воплотила сплав из детской непосредственности и созревающей на глазах серьезности. Виктория Короткова, частенько замеченная за ролями израненных жизнью барышень, без труда попадает в образ мечтательной и агрессивной Ольги. Анна Михалкова играет одного из самых необычных персонажей в своей карьере: ее «бабушка тяжелого поведения» рождает перлы на ровном месте и, несмотря на весь свой ресентимент, источает удивительную нежность. Видно, что и Александр Яценко, войдя в амплуа «слабого звена», получает огромное удовольствие от своего сколь ранимого, столь и искреннего героя. Даже Ольге Лапшиной перепадает много зрительского внимания, ведь искусно сыгранная ею надзирательница сочетает в себе меметичность и реальную болезненность.
«Оторви и выбрось» пропускать точно не стоит. Картины, требующие внимания от широкой публики и заядлых синефилов сами по себе редкое явление. А уж когда глаза от экрана не отрываются, да и где-то внутри обмозговывается финал – это бесценно. Здесь уйма крови, шуток на грани фола, визуальных оммажей и концентрированного «монтажа аттракционов». Это изобилие, казалось бы, должно отодвигать на второй план исследуемые в фильме проблемы насилия в семье, вопросы тотальной безнадеги и беспощадности русской глубинки. Однако, как ни парадоксально, оно только вскрывает их, вытаскивает на поверхность. А режиссёр и не предлагает нам никакого выхода. Единственной альтернативой ему видится следование простой формуле: «Не можешь изменить – научись получать удовольствие». И, если зазубрить эту формулу можно лишь под льющийся с экрана поток гэгов и крови, – следует попытаться не откладывать удовольствие на потом.
