С 18-го августа в российских кинотеатрах можно посмотреть оригинальный фильм KION «Ночной режим», где фантастический экшен вытесняет и загораживает детектив и триллер. О причудливом творении режиссера Андрея Либенсона рассказывает Юрий Кунгуров.
Для опытного телепостановщика Андрея Либенсона «Ночной режим» – третья картина. После дебюта «Тот, кто гасит свет» (2008) и телефильма «Кома» (2012) режиссер сосредоточился на сериалах, один из которых был выпущен в нынешнем году – снятый им сезон детективной драмы «Агеев» (2022). «Ночной режим» – его первый фильм за 10 лет – судя по всему, был переработан из привычной для Либенсона сериальной формы (поэтому к заглавию приписывается: «Ночной режим. Фильм»). Возможно, именно в расширенной версии мы увидим целостную картину замысла «Режима», представшего в формате кино как набор пусть и небезынтересных, но все же этюдов.
Роман (Павел Табаков), главный герой, обвинен в зверском убийстве четырех человек – своих друзей и проститутки. Возлюбленная, выжившая в ту страшную ночь, верит в невиновность парня, тогда как Роман обвиняет в произошедшем себя, к тому же ничего не помнит. В тюрьме, где побег может закончиться смертью – да и никто не гарантирует, что переживешь первую пару-тройку ночей – он провел бы безрадостный остаток жизни, если бы не повстречался ему вовремя таинственный мужчина с лицом Андрея Мерзликина и не предложил неожиданную помощь.
С появлением этого персонажа «Режим» окончательно переходит в мистическую плоскость, причем потустороннее не слишком удивляет действующих лиц: ни протагониста, ни его новоиспеченного то ли друга, то ли наставника. Сны, в которых Роман и его Учитель видят как прошлое, так и будущее, становятся обыденной частью их существования, не более противоестественной, чем жестокость окружающих и несовершенство реального мира. Это, пожалуй, даже идет фильму на пользу: не тратятся десятки минут на все стадии привыкания к пророческому дарованию, от отрицания и гнева до принятия (впрочем, возможно, они будут добавлены в сериале). С этого момента лента начинает метаться от одного жанрового элемента к другому, и заявленный триллер окажется скорее приманкой, пусть и аттестовать это двухчасовое действо одной характеристикой непросто. Сериальность чувствуется в фильме Либенсона даже не столько в манере постановки, сколько в сценарии, который заявляет ряд тем и сюжетных линий, но не успевает развить их и уложить в два часа.
В целом это что-то вроде фантастического экшена, обладающего приметами детектива и хоррора (шумы и зловещий саундтрек скорее заглушают диалоги, чем пугают). Мелодрамой «Режим» в довесок ко всему быть, к счастью, почти не пытается, ограничившись парой совместных сцен Романа и его любимой Ирины (Екатерина Шумакова). Во флешбэках же разворачивается семейная драма, рассказывающая о быте Романа в детдоме и о детстве Ирины, омраченном подозрительной смертью матери – еще одной загадки, которую предстоит разгадать героям. Как ни странно, не складывается в мрачный социальный фон целая коллекция сюжетных триггеров, – тут и тюрьма, и детдом, и смерть родителя, и социальное неравенство в отношениях, и, конечно же, онкология. То, что в ином российском фильме было бы представлено как вина системы, здесь персонифицировано: конкретный врач виноват в трагедии супруги Учителя, конкретные монстры заправляют в тюрьме и во встретившейся герою полиции, а атмосфера детдома запечатлена фрагментарно, без суровых подробностей. Тюрьма тут осмыслена как пространство мистическое: в ней будто бы работает какой-то отдельный, внеконституциональный свод законов. Создается ощущение, что подчиняются охранники не государственному режиму, но режиму «ночному». Удивит заявление одного из персонажей, более охотно готового сесть в тюрьму ради того, чтобы «спасти» одного человека, чем за убийство другого, – неужели преступления на территории этого места таки караются какими-то там писанными законами?
Ворох сюжетных элементов «Режима» напрашивается на поиск в нем то ли отсылок, то ли заимствований из различных произведений культуры – откуда образы ада; когда до этого герои узнавали из сновидений будущее и пытались его предотвратить; где еще мы видели многочисленные двери, возникающие посреди пространства, – однако соединение десятков элементов столь бурно, что «процент уникальности» смущает мало. Дело в другом: не успев за коротенькую экспозицию даже заинтересоваться происходящим, мы скороспешно погружены в историю, не имея ни минуты, чтобы по-настоящему прикипеть к кому-либо из героев.
Интерес и потенциал проскальзывали в историях второстепенных персонажей, от сомнительного психотерапевта до агрессивных сокамерников Романа, но до изящной завершенности не была доведена практически ни одна из линий. Самым откровенным, честным за фильм становится эпизод вовсе не сомнамбулический, даже не проиллюстрированный визуально, а диалоговый, – рассказ тюремной медсестры о ее судьбе и о мотивах ее поступков. Не связывает многочисленные сюжетные линии в цельную картину и развязка. Следующее за кровавой кульминацией послесловие, видимо, должно было спровоцировать поиск трактовок, но вместо этого многозначительная загадочность производит впечатление, что мы наблюдали очень длинную, но не рассказавшую по сути ничего завязку, двухчасовой пилот будущего шоу.
Применение популярной у нас модели выпуска материала поочередно в форме фильма и в его расширенном многосерийном варианте тут, видимо, будет небесполезно. Впрочем, если сериал по «Ночному режиму» действительно выйдет, то интересен он будет разве что при условии изменения или же дополнения столь уязвимого киношного финала. Интересно, кстати, какую из версий тогда называть «режиссерской» – порезанную, но увиденную зрителем на большом экране, или же лишенную проката, зато многочасовую?.. А, может, пора наконец позабыть эту модель и начать строго избирать формат либо полного метра, либо сериала, – ведь эти формы требуют совершенно разного подхода?
