5-го сентября, в День нефтяника, мы решили рассказать о фильме «Нефть» (2007) Пола Томаса Андерсона. О том, из каких элементов складывался главный американский эпос XXI века и на что сегодня прежде всего стоило бы обратить внимание при пересмотре – читайте в нашей статье.
«Нефть» (в оригинале – «There Will Be Blood», то есть «И будет кровь») – редкий случай проекта, который успели объявить современной классикой задолго до его выхода в широкий прокат. Пол Томас Андерсон, в 90-х всеми любимый вундеркинд и главная надежда американского кинематографа, к тому моменту настолько заматерел, что любое его начинание получало поддержку, любое заявление расходилось на цитаты, любой фильм автоматически становился одним из самых ожидаемых в сезоне (традиция, надо сказать, процветает и по сей день). И пусть «Нефть» проиграла на «Оскаре» коэновским «Старикам тут не место» (2007) – ещё одной грандиозной картине о закате западной цивилизации, снимавшейся примерно в то же время и в тех же съёмочных локациях города Марфа, штат Техас – сейчас тот памятный год в основном связывают с шедевром Андерсона.
Если на заре карьеры его фильмы совершенно справедливо сравнивали с работами Мартина Скорсезе и Роберта Олтмена, то в «Любви, сбивающей с ног» (2002) Андерсон, усвоив все необходимые уроки, словно впервые отпросился на перемену. А начиная с «Нефти» сменил школьную парту на кресло учителя – в настолько неторопливой, уверенной, твёрдой манере она снята. Понятно, что Андерсон – гений постановки, сумасшедший синефил и перфекционист: это проявляется и в андеграундном, блестяще написанном саундтреке Джонни Гринвуда, в сложных мизансценах под Орсона Уэллса (а параллели с «Гражданином Кейном» на уровне сюжета моментально стали неотъемлемым атрибутом в разговоре об этой ленте), виртуозно исполненных длинных кадрах, монументальном Дэниэле Дэй-Льюисе, которому стоит взять в руку кеглю и, кажется, что сейчас он ей вот-вот расколет экран. Всё это здесь есть – но об этом даже в год выхода картины было излишне напоминать: попробуйте, например, всерьёз удивиться забористым диалогам у Квентина Тарантино.
Прежде всего, конечно, стоит выбить из-под грандиозного строения Андерсона литературный фундамент – потому как фильм имеет мало чего общего с сухим романом Эптона Синклера, в том числе опирающимся на рокфеллеровскую биографию. Там нефтяника звали не Плейнвью, и он даже не был главным героем – здесь же вокруг Плейнвью построена целая экосистема. Многие думают, что это моралистический эпос о том, как чёрное золото перекрасило в соответствующий цвет людскую душу – но на деле первый кадр неспроста знакомит нас с героем в выдолбленной им же самим яме. Ему изначально некуда падать, он и есть оживший грех, постепенно выкарабкивающийся на поверхность из бездны. Плейнвью лишён физических привязанностей – поэтому мы ни разу не видим его с женщиной. У него не может быть сына – только мальчик, которого он эксплуатирует в деловых целях; лишь ещё один ценный актив. Нет и семьи в полном понимании этого слова – человека, прикинувшегося ради наживы его братом, Плейнвью без раздумий убивает. Он, наконец, плюёт богу в лицо, а тот не отвечает – потому что даже самому исступленному католику не пришло бы в голову назвать Плейнвью божьей тварью.
Дренируя вместе с соседними участками и окружающих его людей, Плейнвью постепенно сохнет изнутри сам – фокус в том, что его душит не совесть, а нереализованная потенция. Понятно, что Андерсон здесь в том числе нарисовал мрачный портрет американской мечты. Понятно и то, что из противостояния хиреющего влияния церкви и нарастающего авторитета капитализма рождается портрет новой религии, которая превращается в гораздо более циничный бизнес-проект, чем какая-то там нефтедобыча. Но истинная трагедия фильма лежит в глубоко иррациональной для социума природе Плейнвью. У него было что-то вроде привязанности к усыновлённому им мальчику, но в конечном счёте уязвлённое эго (в финале нефтяник видит в нём лишь конкурента) сожрало и эти отношения. А о множественных «лже», обнаруженных Плейнвью вокруг – лжебрате, лжепророке, лжесчастье – не стоит даже и начинать. Иначе говоря, Плейнвью и человечество не разочаровали друг друга – пусть и их отношения в основном напоминают диалог приматов с кубриковским чёрным монолитом. Собственно, «Нефть» во многом и походит на подобный монолит – как один из самых выразительных памятников в американской культуре XXI века.
Комментарии 2