30-го июня на российских экранах состоялся повторный релиз «Ускользающей красоты» (1995) – поразительного фильма Бернардо Бертолуччи, ускользающего от интерпретаций и многими до сих пор ошибочно воспринимаемого в качестве солнечной безделушки о взрослении в пору летней любви. О чём на самом деле говорит со зрителем режиссёр – разбираемся в нашей статье.
Однажды летом юная американка Люси, не так давно пережившая самоубийство матери – известной модели и поэтессы – отправляется к её друзьям на тосканскую виллу: там она надеется найти своего отца и лишиться девственности с парнем, четыре года назад подарившем ей первый поцелуй.
Если судить о фильме по синопсису, начинаешь и правда воспринимать его в качестве фестивальной редакции «Греческой смоковницы» (1976) – фривольного романа воспитания с пьяными вечеринками, первым сексом, рвотными испражнениями, шлюховатыми девицами и похотливыми стариками. Всего этого здесь в избытке (разве что сцена с рвотой – всего одна, зато дико смешная), и всё призвано отвести внимание от скрытой печали, которой пронизан каждый кадр картины.
Бертолуччи тогда вошёл в карьерную фазу, обычно именуемую закатом – и этому состоянию посвящена «Ускользающая красота»: кино, озадачивающее уже на уровне названия (в США, Италии и у нас существуют разные варианты). Звучали версии и про красотку-воровку, и про девушку, танцующую в одиночестве – все они верны, и все в равной мере отвлекают от сути.
Режиссёр, всю жизнь посвятивший конфликту человека и подавляющей его среды, на пороге физического увядания вдруг решил запечатлеть на экране образ принципиально невоспроизводимой материи – не времени, но молодости. Так автор, в 20 с небольшим снявший «Перед революцией» (1964), в 55 внезапно обнаруживает, что оказался в ситуации «После» – и впервые, быть может, позволяет себе оглянуться.
Ключ дан Бертолуччи уже в прологе – когда незнакомец, украдкой снимающий Люси с аэропорта до вокзала, выбрасывает кассету с записью на железнодорожные рельсы. В реальной жизни эту кассету бы перемолол поезд времени, но в диегетической вселенной фильма Люси её поднимает, завладев эрзацем красоты, которой больше не суждено ускользнуть с наших экранов.
Дальше становится очевидно, что в мире Бертолуччи можно не заработать солнечный удар – а фактически выгореть без остатка. Это как минимум прослеживается в драме язвительного (а на деле – ещё более ранимого, чем Люси) писателя, умирающего от рака: учитывая, что его играет Джереми Айронс, а Лив Тайлер органично изображает нимфетку, многие вообразили, что итальянец вздумал на свой лад переснять скандальную книжку Владимира Набокова.
Кажется, что главная героиня – мифологическая соблазнительница, по очереди до неузнаваемости преображающая людей с виллы: хозяйка в финале вдруг хочет вернуться в родной Лондон, хозяин (скульптор, работающий над новым творением, сняв живую натуру как раз с Люси) оказывается её отцом, их любвеобильная дочь рвёт отношения с явно запавшим на Люси суетливым юристом, а писатель умирает практически с именем Люси на посиневших устах.
Но всё расставляет на свои места сцена, в которой главная героиня, подцепив подвыпившего англичанина, имитирует ночь дефлорации – и наполняет дом (даже самых сдержанных его обитателей) неразряжённой сексуальной энергетикой. Внезапно становится ясно, что это не кино о лишении девственности тосканской природы и её жителей, а история про обывателей – усталых, испорченных, полусонных людей – которым выпал короткий миг вновь почувствовать себя девственно-чистыми.
Из этого складывается портрет старой Европы с восседающим за трапезой патриархом сгинувшего великого кинематографа Жаном Маре – которую вскоре изуродуют телекоммуникационные вышки и современность, пропущенная через неолиберальные фильтры; а юная американка, символически расставшаяся с невинностью под раскидистым древом, лишь выразит волю творческого гения, осознанно взявшего курс на закат. Все революции отгремели, двадцатый век так ничему нас и не научил – возможно, поэтому следующий фильм Бертолуччи, посвящённый великим переменам, будет называться уже «Мечтатели» (2003).
