8-го января исполняется 20 лет со дня мировой премьеры детективного мюзикла «8 женщин» (2001). О фильме написано много – анализировали оммажи в сторону кинематографа 1950-х и восхищались его цветовой гаммой и работами актрис (Озон собрал звёзд от Катрин Денёв до Фанни Ардан). Каждый видит в картине своё, вплоть до ровно противоположного. В преддверии релиза нового фильма Франсуа Озона «Всё прошло хорошо» (2021), который состоится уже 20-го января, Юрий Кунгуров вспоминает его самую знаковую ленту – необычный вариант рождественского кино.
«8 женщин» из всего творчества плодовитого Озона выделяется как визитная карточка. Как может показаться, это щадящий вариант, чтобы начать знакомство с его фильмографией. Можно счесть эту историю милейше сладкой, если не быть привычным к любимому режиссёром тону, когда трудно (или невозможно) различить мелодраматическую искренность от мизантропического сарказма. Кадр после вступительных титров – обаятельная и нескромно буржуазная открытка: покрытый ослепительными бело-голубыми грудами снега особняк и притаившийся у него оленёнок, обгладывающий ветку. Семь женщин собрались праздновать Рождество в сказочных интерьерах. Ёлка на месте, пышные наряды надеты. Вместо праздника впереди кровавое убийство, приход таинственной восьмой женщины и обострение конфликтов. Но стоит противоречиям дойти до кульминации – они каждый раз прерываются песнями, а враждующие дамы бросаются в пляс. Какая уж тут мизантропия?
Агата Кристи, творчество которой неволей вспоминается на первых минутах просмотра, сама человечество далеко не обожала. За очаровательной интригой и остроумием диалогов в романах это как-то не замечается. Озон обычно своё отношение к социуму высказывает открыто, здесь же смягчает форму. Но не содержание. Знающий – поймёт, увидит, что сюжет тут ничуть не мягче дебюта режиссёра «Крысятник» (1997), злобной вариации на тему «буржуа разлагаются», попутно издевающейся над самой темой и её избитостью. От «Крысятника» тут замкнутое пространство дома, приветом оттуда же служит инвалидное кресло (в «Крысятнике» туда садилась молодая девушка после попытки суицида, тут всё мягче – в нём пожилая женщина). Оленёнок, забредший к героям – отсылка к бурно резвящимся животным во втором полном метре режиссёра, «Криминальных любовниках» (1999). В обоих случаях мир природы идиллией оттеняет людей с их дрязгами и насилием – вербальным ли, физическим ли. Животным не нужно петь сладкие песенки, ведь они и не говорят, следовательно незачем затыкать потоки желчи.
Почти всё тут – как бы условность, как бы понарошку. Завидев в таком антураже инвалидное кресло, думаешь – когда уже героиня встанет с него и выяснится, что она притворяется? Встанет она под конец завязки и отбросит его, как ненужный реквизит. Но для зрителя, пришедшего с вопросом «кто убийца?», ответ припасён неожиданный и ничуть не условный. Озон притворно легковесен и вроде бы легкомысленен – трудно не поверить. Роджер Эберт в год выхода фильма писал, что всё в нём – «искусно продуманный повод повеселиться с актёрским составом». Так прочитать происходящую на экране феерию тоже можно. Из-за этого другие критики, веселье не оценившие, увидели в нём пустоту. Действительно ли Озон просто развлекается?
Как и полагается с нарочито постмодернистским произведением, попытки подогнать его под однозначное прочтение приводят к противоположным результатам. Фильм можно счесть откровенно мизогинным – оставшись без патриарха, женщины сходят с ума, показывают тотальную глупость и полную несамостоятельность (это не вчитывание смыслов с оптики сегодняшнего дня – многие критики так восприняли картину в год выхода). Дурость царит с самого начала: они гуляют по месту убийства, по очереди смотрят на труп (одной из первых к нему бежит юная дочь убитого, которую никто не додумывается остановить). Можно, напротив, найти тут ультрафеминизм – в центре сюжета 8 сложных, неоднозначных героинь, оставленных мужчиной на произвол судьбы. Более того, Озон даёт каждой актрисе редкое пространство разыграться, яркий образ, как визуальный (такой Изабель Юппер не была ни до, ни после), так и психологический.
Знаменитый «тест Бегдел» (согласно которому произведение должно содержать хотя бы двух героинь, беседующих не о мужчинах) фильм, казалось бы, проваливает – когда героини говорят не об убитом Марселе, они говорят о его деньгах, об отношениях с ним, о том, как жизнь без него повлияла на них. При этом на сайте проекта Бегдел картине по шкале феминизма даётся высокая оценка «4 из 5 меховых накидок».
Одна из женщин эффектно наряжается, чувствует себя счастливой, но сюжет переключается – и никакого развития не будет. Озон намекает, что, как ни крутись, но внешностью страшное нутро не исправишь. Или же ей не нужен никакой мужчина (или женщина), и в этой сцене она обрела истинную себя? Или же это ещё одна игривая условность, и разодел её режиссёр для гармонии между женщинами в финальной демонстрации платьев? Стоит одной из героинь проявить резкую гомофобию – вскоре она подвергнется чувству к собственному полу. Другая заявляет, что спит с женщинами, потому что разочарована в мужчинах. Это гимн толерантности и любование женской независимостью, или сексистский гогот гомосексуала Озона, что лесбиянками становятся, когда мужчин нет под рукой?
Юные героини жалуются, что их не слышат. Озон уважителен к ним, давая им голос и делая ключевыми в повествовании (впрочем, оно скорее полифоническое – на себя внимание не перетягивает никто), или вместе со взрослыми насмехается над их подростковой сексуальной помешанностью? Симпатизирует Озон богатым, рисуя их быт с такой любовной нежностью, или это одна сплошная издёвка – но почему тогда одна из служанок, которая неоднократно вроде бы собирается высказаться, по итогу не говорит ничего конкретного? Не намекает ли режиссёр, что и сказать-то нечего?
Кто захочет увидеть в фильме доброе толерантное высказывание о любви – увидит. Героини встанут в ряд и соединят руки, продемонстрировав единение по причине общей трагедии. Человечество вместе, все невзгоды будут побеждены. Для этого, правда, понадобится исполнение под танцы шансона прошлых лет – эстетского и довольно бессмысленного набора слов. Это объединяет нас при просмотре – мы любуемся интерьерами, голосами и мимикой. Каждый вложит свой смысл. Озон посмеётся над любой трактовкой. Вот только, как кажется, смех этот не игривый, и даже не весёлый, а насыщенный ядом. Этажом выше труп, и рано или поздно запах станет очевидным. Спасибо искусству кино, что мы не по ту сторону экрана, и за яркими цветами аромат не столь ощутим. Перестаёт чувствовать его мсье Франсуа, и актрисы вместе с ним. Если объединимся, то не под фальшивыми лозунгами о равенстве и сестринстве, а музыкой и платьями. Так честнее.
Комментарии 1