29 апреля ретроспектива, посвящённая 65-летнему юбилею одного из главных европейских режиссёров XXI века, будет продолжена фильмом «Танцующая в темноте» (2000). Картина, обозначившая некий переломный период в творчестве Триера, до сих пор является одной из самых любимых зрителями в его фильмографии. Несмотря на своё довольно мрачное содержание и экспериментальную форму подачи – характерную черту «триеровского стиля», – лента стала единственной работой режиссёра, получившей номинацию на «Оскар». Объясняем, чем именно поражает фильм о нелёгкой судьбе чешской иммигрантки, а главное – как режиссёр переворачивает с ног на голову один из любимейших жанров американского кино – мюзикл (и почему стоит хотя бы раз увидеть этот «шиворот-навыворот» на большом экране).
Сельма Жескова – чехословацкая иммигрантка, живущая в США в 60-ые годы прошлого столетия. Прилежная заводская работница, воспитывающая в одиночку своего сына, она обожает мюзиклы – традиционный для американской культуры жанр кино – и в свободное от работы время посещает театральный кружок. В таких условиях могла возникнуть вполне себе идиллическая история о человеке, стремящемся вырваться из обыденного окружения и осуществить желание, скажем, выступить на Бродвее и покорить своим талантом весь мир. Одним словом, типичный сюжет о достижении «американской мечты». Типичный до тех пор, пока за дело не берётся хладнокровный датский экзекутор. Ларс фон Триер – талантливый манипулятор и психолог, превращающий историю героя-альтруиста, движимого благими намерениями, в рассказ о природе человеческой жестокости и равнодушия. Вот и стройную картину жизни Сельмы нарушает тяжёлый недуг – она постепенно теряет своё зрение, и такая же участь ожидает её ребёнка. Спасение – дорогостоящая операция, на которую главная героиня постепенно откладывает нужные средства. Дальнейшие драматические события не нуждаются в подробном описании, фильм явно заслуживает своего просмотра уже на этом предисловии.
Рассмотрим пристальнее те качества «Танцующей», которые разительно выделяют её на фоне других фильмов Триера. Во-первых, это единственный мюзикл, а если быть более точным, «антимюзикл» в карьере режиссёра. Частица «анти» отразилась не только на тематической характеристике ленты, как уже было сказано ранее, но на её формальных элементах. «Танцующая в темноте» завершает так называемую трилогию «золотого сердца», начатую Триером с фильмов «Рассекая волны» (1996) и «Идиоты» (1998), где главные героини жертвовали своей душой (и плотью) ради спасения близкого человека. Кроме того, с «Идиотами» связано движение «Догмы 95», объединяющее молодых датских кинематографистов в стремлении очистить кино от буржуазной иллюзорности и авторского индивидуализма. Фильмы, снятые в рамках движения, сводили к минимуму технические излишества, что отчасти передалось и «Танцующей в темноте». Впрочем, формально были соблюдены лишь некоторые из догматов, например, съёмка на дешёвую «цифру» при естественном освещении и декорациях. На контрасте с вечно трясущейся операторской работой в прозаические сегменты фильма музыкально-танцевальные эпизоды сняты полностью статичной камерой с нескольких сотен ракурсов (за исключением отдельных моментов). Хореографическая феерия является больше следствием умелого монтажа, чем сценической постановки, что также отличает «Танцующую» от стандартного мюзикла. Гнетущее впечатление вызывают и сами локации, в которых фантазия главной героини выстраивают удивительной красоты танцевальные номера – зал судебного заседания, тюремный коридор, мерно плывущие по рельсам железной дороги вагоны «товарняка».
Когда речь заходит о героях, мы снова неизбежно сталкиваемся с моделью «миро-перевёрнутого» триеровского взгляда. Режиссёр умело подбирает актёров на несвойственные для их зрительского восприятия типажи. Так, роль Катрин Денёв, звезды франко-немецкого мюзикла «Шербурские зонтики» (1964), изначально писалась под чернокожую актрису, что сильно отразилось на характере её героини Квальды, лучшей подруги Сельмы. Петер Стормаре, сыгравший хладнокровного убийцу в «Фарго» (1995) братьев Коэнов, здесь оказывается милым, вызывающим симпатию ухажёром главной героини. А подлый полицейский Билл в исполнении Дэвида Морса – извращённый парафраз его же персонажа (благонравного тюремщика Брута) из «Зеленой мили» (1999) Фрэнка Дарабонта. Но главной «неогранённой драгоценностью» актёрского состава, безусловно, стала Бьорк, исполнившая роль Сельмы. За серой чехословацкой «мышкой» едва ли можно углядеть эпатажную певицу исландской экзотики, только сцены воображаемого мюзикла способны приоткрыть спрятанное от посторонних глаз нутро героини. Этот мощнейший контрапункт подкреплён ещё и тем, что Сельма не лишена точно таких же пороков, которые присущи её недоброжелателям. Наивная вера героини в порядочность обывателей скорее отдаляет её от зрителя, не мешая при этом последнему не сопереживать, но сострадать её лишениям и невзгодам. Сверхпозитивный эскапизм и уход в мечтания не приносят утешения Сельме, наоборот – ведут её к неминуемой гибели.
Тем не менее мы продолжаем помнить о том, что действие, происходящее на экране – самый настоящий мюзикл. Вывернутый наизнанку в своём содержании, но рассказывающий ту же старую «добрую» историю, правда, в отрицательной коннотации. Триер ещё не стремится обличить пороки заокеанской сверхдержавы, как это было сделано в последующей дилогии «Америка – страна возможностей». Вместо этого «Танцующая» содержит в себе гуманистический посыл, направленный против всяческого насилия над «не такими» людьми, что одинаково близко зрителям всех возможных национальностей. Место и время действия нужны режиссёру лишь по одной причине – высказаться о неправомерности и бесчеловечности смертной казни. «Танцующая в темноте», по сути, есть мрачная сказка, в которой нет ни победителей, ни проигравших. Маленький человек оказывается раздавлен большим государством, но оно же, как ни парадоксально, дарит ему возможность на чудесное спасение через веру в идеальный мир по ту сторону экрана. Парадоксальная картина, которая говорит о губительности иллюзий кино, будучи при этом не менее искусной «подделкой под жизнь». Как бы мы ни отрицали нарочитой манипулятивности Триера, в этом заключается наше мазохистское наслаждение – желание быть душевно прооперированным рукой датского «злого гения».
Комментарии 3