4-го июля не стало выдающегося советского и российского режиссера Юлия Файта, ему было 85 лет. Его нередко называли свидетелем эпохи: будучи учеником Михаила Ромма, он был дружен с троицей Тарковский-Шукшин-Шпаликов, ныне стерегущей ВГИК в виде почетного памятника. Но Файт не был простым наблюдателем, а умудрялся в жестких условиях, вопреки цензуре и давлению, конструировать образ времени в собственных, не менее важных и значимых фильмах. Сергей Кулешов вспоминает о картинах режиссера, об особенностях его почерка и о том, как он учил всех окружающих быть свободными.
Юлий Андреевич попросил бы не отвлекаться на него, заниматься насущными делами. Оставить бесхозные попытки бередить прошлое. Только этот добрейший человек с пронзительно испытующим взглядом был нашим общим, вполне уловимым настоящим. Со своими ранними будильниками, со своим дорогим сердцу табачком, со своими опозданиями на электричку. Со своей твердостью, граничащей с абсолютным восторгом от этой жизни. И при всем при этом со своими уникальными фильмами, со своими дежурными Генкой (Шпаликовым), Васей (Шукшиным) и Андреем (Тарковским).
Юлий Файт поступил во ВГИК в 1954-м году, загремев в мастерскую уже тогда легендарного Михаила Ильича Ромма. Обрасти мифологией этот курс успеет в течении нескольких десятков лет – разумеется, во многом благодаря незаурядному наставнику, высекающему в молодых режиссерах индивидуальностей. Да, Тарковский и Шукшин стали прижизненными классиками, но и другие выпускники мастерской вроде Александра Митты и Александра Гордона закрепили свои имена в истории отечественного кино.
Юлий Андреевич, будучи самым молодым членом коллектива (поступил сразу после школы, что для ВГИКа тех времён – редкость), не отставал от старших товарищей и выгодно выделялся тем, что почти все детство провёл на съемочных площадках. Его отец Андрей Файт был крайне востребованным советским актером, успевшим поработать, к слову, и с Роммом на картинах «Пышка» (1934) и «Тринадцать» (1936). Неудивительно, что впервые зритель узнал о его сыне из «Убийц» (1956) – курсовой работы Тарковского, Гордона и Марики Бейку, где юноша исполнял главную роль. Характерные черты лица, строгость в голосе и нескрываемая харизма могли бы стать плацдармом для увлекательной актерской карьеры, но Юлия Файта ждал другой, куда более замысловатый путь.
Дипломная работа режиссера «Трамвай в другие города» (1962) и по сей день смотрится на одном дыхании. В этой детско-подростковой истории отразилась надвигающаяся эпоха: двое мальчишек мчатся на ночном трамвае в неизвестность, силясь выяснить, где же конечный пункт назначения. Оттепель вовсю брезжит из городских пейзажей, проникает сквозь полушутливые диалоги мальчишек со случайными попутчиками. Та свобода, которую только ленивый не будет примерять к Файту в дальнейшем, здесь уже оформлена в четкий художественный принцип: закрытый вагон становится символом выхода на открытое пространство, а безостановочное движение – синонимом поиска себя и попыткой ухватить за рукав другого. Неудивительно, что именно Геннадий Шпаликов, верный товарищ и единомышленник Юлия Андреевича, написал сценарий для этой картины и тексты к исполняемым в ней песням.
После дебютной полнометражной работы «Пока фронт в обороне» (1964), посвящённой теме Великой Отечественной войны, Файт снимает свой главный шедевр – мелодраматический фильм «Мальчик и девочка» (1966). Грань между реальностью и фантазией была окончательно стёрта, ведь сновидческая встреча двух подростков на берегу моря вызывает натуральный озноб: столь силён эффект от погружения внутрь художественного пространства. Немыслимые доселе переглядывания, прикосновения, фразы полушепотом делают героев Николая Бурляева (работавшего параллельно у Тарковского на «Андрее Рублеве») и Натальи Богуновой то ли самой живой экранной парой того времени, то ли выкованными из мрамора ювенильными полубогами. На ее нагих плечах оседают капли пота, его обнаженный торс бликует на солнце, а зритель оказывается околдован эротическим миражом, трагически испаряющимся в финале фильма. Рассыпаются грезы и схватывается еще лишь маячащий впереди надлом Оттепели, когда на свободу впервые налепят ценник.
Никакого будущего у «Мальчика и девочки» быть не могло: цензоры, обыденно проморгавшие суть высказывания, начали топтать иллюзорные «цветы зла». Файт оказался отрезан от профессии на долгие 10 лет. Но он отнюдь не сидел без дела и умудрился объездить полстраны, снимая документальные фильмы о жизни различных ремесленников и рабочих.
Возвращение в игровое кино состоялось в 1977-м году с картиной «Марка страны Гонделупы» – детской приключенческой лентой, рассказывающей о злоключениях первоклассника Пети, противостоящего обокравшим его хулиганам. В 1979-м вышел «Пограничный пес Алый» – полный светлых чувств боевик о похождениях молодого пограничника и его верной собаки. Обе эти картины выдают в Файте человеколюба и рьяного борца за справедливость, в коей, по его мнению, нуждались все без исключения.
В последние годы Юлий Андреевич посвятил себя преподаванию. Он никогда не скрывал своего особого тяготения к работе со звуком в кино, с тем, как музыкальная материя углубляет экранное искусство. Студенты наслаждались его авторским разбором «Окраины» (1933) Бориса Барнета и многих других любимых картин мастера. Учились азам мастерства, познавали тонкости профессии, знакомились с уникальным опытом живой легенды. Он, правда, так и не превратился в постамент: был лишён всякого пафоса, легко общался с молодыми и всегда рад был поддержать любую творческую инициативу.
Последние короткометражные работы Файта, так и не дошедшие до широкой публики, показывали ещё одну грань его таланта. Оказалось, что в нем всегда таился экспериментатор, ищущий новые способы синтезировать чудо из пустоты. Сказочные истории на грани игрового и неигрового кино выбивались из всех возможных рамок, напоминая собой авангардные произведения, далёкие от привычного нам нарративного кино. Хотя кое-что так и осталось неизменным: любовь к музыке и тотальное стремление к свободе.
«Что вы все о мертвых, давайте о жизни!» – молвил Файт и, широко улыбаясь, закуривал. Так и хотелось с пеной у рта начать доказывать, что живы те, кого хранят в памяти. Если говорить не с вами, то теперь о вас, Юлий Андреевич.
