По случаю выхода на Netflix новой «Техасской резни бензопилой» (2022), развивающей сюжет оригинального фильма Тоуба Хупера 1974-го года выпуска, мы решили вспомнить, из каких деталей состоит этот удивительный агрегат – и почему он и спустя полвека активной эксплуатации исправно наматывает на свои зубья зрительские нервы.
Как и многие схожие истории, эта родилась на голом энтузиазме двух приятелей. Тоуб Хупер, тогда ещё новичок в профессии, на съёмках своего полнометражного дебюта, ленты «Яичная скорлупа» (1969), подружился с одним из актёров, Кимом Хенкелем, с которым они набросали приблизительную идею будущей «Техасской резни бензопилой» и начали искать под проект финансирование. Всё закончилось тем, что сценарий постоянно переписывался, а бюджет составил что-то около сотни тысяч долларов (точные цифры постоянно расходятся в зависимости от источника). Кино снимали при тридцатиградусной жаре и в сжатые сроки, изготавливая прихотливый грим из подручных средств и понемногу сходя с ума от физического истощения и искусственно поддерживаемой антисанитарии: есть, например, знаменитая байка о Хупере, посчитавшем, что кино об абсолютном распаде должно и выглядеть соответствующе, и потому на протяжении двухнедельных съёмок ужина так ни разу и не притронувшемся к гниющим ингредиентам застолья. В прессе фильм уничтожили, что не помешало ему принести баснословною прибыль – так что скромный маленький хоррор быстро превратился в одну из самых долгоиграющих франшиз в истории.
Серия «Техасская резня бензопилой» пережила многое: кассовое фиаско после первого же продолжения, замену талантливого режиссёра Хупера на бестолкового ремесленника Хенкеля, участие Вигго Мортенсена и будущих лауреатов «Оскара» Мэттью МакКонахи и Рене Зеллвегер, эффектный перезапуск под патронажем Майкла Бэя, психоаналитическую адаптацию в приквеле, интеграцию в сюжет сырых трёхмерных технологий – и вот теперь Томас Хьюитт переехал на стриминг, обкатывая новый модный формат «классический слэшер в гостях у зумеров» (с двумя последними «Хэллоуинами» проделали ровно тот же фокус).
Самое же удивительное – что именно оригинал по всем формальным признакам должен был выцвести, состариться, эстетически обветшать. Это слэшер, в котором девушки в последнюю очередь напоминают моделей с проспекта модного журнала – а в версии 2003-го года героиню Джессики Бил снимали преимущественно на уровне её выдающейся груди. Это кино, в котором подавляющее большинство занятых актёров играют из рук вон плохо (по иронии судьбы – все положительные персонажи), триллер, саспенс которого вроде бы нивелирует чёрный юмор, хоррор, где совершается только три убийства, и лишь одно из них – упоминаемой в названии бензопилой. А длинные сцены погони Кожаного лица за жертвой смонтированы в раздражающе монотонной (больше присущей типичному эксплуатейшену) манере. Иными словами, фильм что тогда, что сейчас не отвечал жанру ни стилем, ни тоном, и в техническом аспекте проигрывает любому из своих многочисленных последователей – у которых внушительные бюджеты, профессиональные артисты, толпы сексуально объективированных девиц и эверест изобретательно расчленённых трупов.
Но именно эта внежанровость, аномальное смешение настроений и фактур превратило версию 1974-го года в полноценный культурный феномен. Понятно, что Хупер аккумулировал сюда подавленные настроения американцев, в сжатые сроки переживших вьетнамский, уотергейтский и нефтяной кризисы – но он выразил его через образ физического разложения, противопоставив натурализму атмосферу липкого, удушливого, спёртого кошмара, переведя иммерсивный опыт на тактильный уровень, сняв кино, во время просмотра которого чувствуешь себя запертым в непроницаемом кожаном мешке. Что-то похожее сделал и Уэс Крэйвен в «Последнем доме слева» (1972), растоптав идеализированные представления об ядовитых цветах хиппи, но действуя если и жестче, то на порядок прямолинейнее и грубее.
В «Техасской резне бензопилой» иррациональный страх смешивается с вполне приземлёнными материями. Ни Кожаное лицо, ни его сумасшедшая семейка ещё не обременены психологией или внятной мотивацией, но первое убийство – решённое через три молниеносные склейки – зарифмовывает преступление с забиванием скота, что символически консервирует Хьюиттов в древнюю традицию механического, индустриального насилия. И как патриарх, внешне напоминающий мумию, продолжает рефлекторно высасывать кровь из свежих жертв, так и Кожаное лицо повинуется исключительно генетическим инстинктам – злу, распыленному в среде, а не поселившемуся в его сердце после череды детских потрясений. Злу, если уж на что пошло, навсегда застывшему пресловутой маской на изувеченном лице жанра слэшера.
