4-го мая на российский экраны попадет новая картина от поставщика хоррор-хитов Ари Астера под названием «Все страхи Бо». Студия A24 настолько возлюбила автора «Реинкарнации» (2018) и «Солнцестояния» (2019), что позволила ему использовать лауреата премии «Оскар» Хоакина Феникса («Джокер») в трехчасовой прогулке по сознанию очередного современного невротика. Вместо юнгианского слоубернера – фрейдистский купаж, вместо поклонов Уильяму Фридкину или Роману Полански – подмигивания Чарли Кауфману. О монструозной феерии, досрочно аттестованной как великий провал – читайте в рецензии Сергея Кулешова.
Шлепком по пятой точке только что родившемуся Бо Вассерману перекрыли обратный путь. Грянули года и ягодицы (Хоакина Феникса) сморщились, пожухло тулово, набухла аптечка. Из окна торчит злая нью-йоркская улица, расползающаяся на грабежи и убийства – словно улыбка по лицу психотерапевта (Стивен Хендерсон – «Дюна») – при виде Бо. Урбан пугает татуированными бродягами, полу- или и вовсе голыми маньяками – мозгоправ же дивится, как клиент умудряется приходить к нему, уворачиваясь от прыгающих с крыш городских сумасшедших. Почему он одинаково опасается проглотить немного ополаскивателя для рта и стать жертвой обитающего у него в съемной квартире – как заявлено в газетах – паука-отшельника?
А Бо тем временем продолжает городить стену из ужасов, лишь бы спрятать главный – страх заметить на экране вибрирующего телефона звонок от матери (Пэтти ЛюПон – «Шофер мисс Дэйзи»). Пока логотипы её, знаменитой миллионерши, косметического бренда всюду маячат перед глазами, сыновий долг не в тягость. Но стоит 70-летней Моне Вассерман, вырастившей чадо в одиночку, напомнить тому об их обязательной ежегодной встрече на годовщину смерти отца (погиб при исполнении супружеского долга/зачатии Бо) – пиши пропало. Бродяги позарятся на квартиру «ее мальчика», ключи пропадут из двери, багаж исчезнет с самого порога. Нужный самолёт взлетает, пока Бо слушает напряженное молчание в трубке: первое уже не обернуть, а вот второе можно прервать только избрав извилистый путь в родительский дом.
Переложив эти обстоятельства на плечи Ари Астера, легко предположить, что он сумел бы задержать рейс и погрузить на борт ручную кладь, но лишь для того, чтобы прилюдно снять штаны и преодолеть путь вплавь. Так и с карьерой: отчеканив паранормальщину о дисфункциональной семье («Реинкарнация»), 36-летний режиссёр обострил тему фамильных неурядиц уже в совсем ином пространстве языческого сплэттера («Солнцестояние»). Но если эти фильмы скрепляла между собой хотя бы умозрительная принадлежность к «новой волне» хорроров, то «Все страхи Бо» больше походят на акт самотеррора. Астеру стало тесно творить в рамках слоубернера – и он без лишних вопросов отправляет нас штудировать массивную брошюрку по психоанализу. Забывая предупредить о том, что буквы пустились в пляс, строчки накренились, а к портрету Фрейда пририсован детородный орган.
Дайджест головы Бо Вассермана принимает форму винегрета, в котором ужастик соседствует с чёрной комедией, а абсурдистское роуд-муви – с трагедийных масштабов слэпстиком. В этой мешанине жанров и подходов несчастный главный герой успевает только перекатываться из одной курьезной ситуации в другую. Лишь он пересёк проезжую часть, чтобы купить воды – и в его квартире уже процветает вечеринка уличных маргиналов. Едва успела сбить машина – и он моментально заперт в доме решившего усыновить его семейства, пытающегося заместить 50-летним хикканом погибшего на войне сына. Бо сбежит только для того, чтобы увидеть, как человека, представившегося его мертвым родителем, разрывает на части граната. А откуда взялся эпизод, в котором Хоакин Феникс 20 минут бродит по анимированной копии страны Оз – гадайте сами. Оставлю вашему воображению и часть тела, которую режиссёр любезно оживил с помощью аниматроники, заставив злобно ощериться на протагониста.
Что тут забыл, собственно, лауреат премии «Оскар» и дважды обладатель «Золотого глобуса»? В поисках ответа неожиданно отбежим в прошлое: в «Мастере» (2012) Пола Томаса Андерсона главу религиозной секты и наставника героя Феникса играл Филип Сеймур Хоффман. Легко предположить, что именно на съемках этой картины старший коллега нашептал младшему, как изображать на экране городских невротиков с завидным интеллектом и пучком психозов. Феникс своей фигурой связывает фильм Астера с традицией Чарли Кауфмана – сценариста «Быть Джоном Малковичем» (1999) и «Адаптации» (2002), а также режиссера похожей на историю Бо одиссеи по бес/под/сознанию неврастеника – «Нью-Йорк, Нью-Йорк» (2008). В этой ленте как раз Сеймур Хоффман неожиданно старел, становился женщиной, пугался сексуальных связей и строил полноразмерную модель «большого яблока» на заброшенном складе. А Кауфман задавал повествованию фрейдистские координаты и тут же путал критикам карты, вымарывая намёки на Эдипов комплекс первоклассным трэшем.
Не стоит, однако, низводить роль Феникса до связующего звена между астеровской метаиронией и исповедальным угаром автора «Аномализы» (вскрывается ещё один элемент преемственности – любовь к уместным и неуместным анимационным вставкам). Взгляд подобревшего телом Хоакина выражает все и ничего, одновременное отсутствие Бо в этом мире и разрушающее его психику слияние с оным. Обрюзгшему ипохондрику сложно отделить поводы для испуга – рак, коитус, стук в дверь – от причин всех страхов. Гиперопека матери и медикаментозная зависимость высосали из него все соки и эмоции, кроме удивления и непрестанной истерии. Именно их Феникс, вздымая брови и слюнявя веки, неутомимо напяливает на обложенное гумозными щеками лицо.
По тому же чувственному диапазону пытается гонять зрителя и Ари Астер. Критики справедливо устают от его технической изобретательности: едва перевалив за экватор, фильм успевает убить мать Бо (не навсегда, конечно), подставить его самого под нож, запереть в доме со злой школьницей и спятившим ветераном с ПТСР. В последний час градус абсурда предсказуемо растёт с каждой минутой, а запасы остроумия режиссера кажутся неиссякаемыми, вот только восторг в глотках зрителей уже не застревает. Астер болен мегаломанией, но от отсутствия чувства меры не мучается, а кайфует. Соответственно, в потоке дадаистских узоров и отсылок на Лакана блуждает не только успевший с ними смириться главный герой, но и ни в чем не повинная кинотеатральная публика.
Давно громкие релизы не принуждали нас к такому испытанию. Если герой «Нью-Йорк, Нью-Йорк» возводил в промзоне небоскребы, режиссёр «Все страхи Бо» конструирует не просто макет, но модель реальной жизни. Наполненной опасностями, которые привычный для картин Астера взгляд оператора Павла Погоржельского прячет на периферию зрения-кадра. Жизни, вмещающей в себя пугающие взгляды прохожих, фигуры умолчания в отношениях с родителями, боязнь тактильного контакта. Уж больно широкими мазками остаются на экране мании Бо, уж слишком нелепы его отношения с реальностью, чтобы пройти мимо хоть какого-то зрителя. Гипертрофировав все возможные психотравмы и боязни, Астер не даёт аудитории улизнуть от собственных.
Со «Всех страхов Бо» выходишь предсказуемо раздавленным и ни капли не проработавшим хоть одну персональную травму. Как с сеанса психотерапии, в конце которого собеседник-специалист швыряет тебе в лицо свои записи, а там, поверх абзацев взлелеянной вами боли, начириканы непристойности и портрет Джокера. Здорово, что Астеру на третьем часу удаётся сохранить самоиронию и издевательски процитировать «Солнцестояние». Однако отутюженному его исповедальным стебом может срочно потребоваться самому искать психологическую помощь. Зато почти наверняка эта бесконечная бравада маньяка-синефила с уникальным киносознанием станет культовым провалом/достижением. Нужное, кстати, подчёркивать не так уж обязательно.
Комментарии 1